Зачем

Брат - турист

Первые походы

1. Алтай, река Абакан, 1969 год

Собирались мы перед отъездом у Зайца дома. Надо было привезти все снаряжение и продукты. А Заяц уже все осматривал, проверял, взвешивал и распределял, кому что взять. Все было серьезно и обстоятельно. Вообще, Заяц всегда был очень аккуратным и обстоятельным. И это, наверное, хорошо, что моим первым руководителем был именно такой человек. Если бы я попал к какому-то разгильдяю и получил кучу отрицательных впечатлений, то мог больше и не ходить в походы совсем. Хотя и у Зайца были свои закидоны. Например, наша раскладка. Для тех, кто не в курсе, поясню. Обычно в группе назначался завхоз, который составлял меню на каждый день и раздавал поручения по покупке соответствующих продуктов. Требования к раскладке были довольно жесткими, а именно: вес - 1 кг на день, стоимость - 1 рубль в день, калорийность – не менее 3000 ккал на день. Завхозы всегда мучались. Надо же как-то разнообразить ежедневные приемы пищи. К тому же тогда непросто было достать тушенку и мясные консервы. И чтоб тары было поменьше. Чего лишний вес-то таскать? Ну, и вообще, возни с этой едой всегда много. Заяц решил не мучаться. Его раскладка стала легендой в нашей секции. Он решил, что на пешку самым лучшим вариантом будет просто халва. И калорийная, и легкая (на день 2 пачки тахинно-ванильной по 200 грамм), и дешевая (пачка тогда стоила 28 коп). Но этого было ему мало. Все-таки оставался еще резерв и по весу и по деньгам. Заяц использовал и этот резерв, включив в ежедневный рацион полбанки сухого молока. Характеристики были подходящими. Меню при такой раскладке было просто мечтой гурмана: завтрак – пачка халвы и полбанки молока, обед – полпачки халвы и вода из ручья, ужин – недоеденные остатки и чай (что было явной поблажкой слабым духом участникам). Когда народ в секции услышал о таком меню, то покатился со смеху. Заяц говорил, что его просто никто не понимает. Люди в плену своих стереотипов. А надо, мол, смотреть шире. А мне как-то это было все равно (в Москве). Я считал, что это вот и есть настоящий туризм. С трудностями и лишениями. Халву я любил. Все-таки сладкая, и жуется долго. Правда, сухое молоко до этого я не пробовал никогда. Ну, какая, думаю, разница, разведу – и станет жидким. На маршруте, правда, все оказалось не таким радужным. Но об этом потом.

Набив свои рюкзаки, мы поехали на вокзал. Там нас провожали ребята из секции. Мне это было в новинку и очень приятно. Всегда хочется, чтобы тебя кто-то провожал и встречал. Слаб человек… Мы ехали до Барнаула. Ехали долго, в духоте. Вагон, конечно, был общий. Заяц, со свойственной ему широтой души, горячо познакомился с проводницей. Кстати, он был старше меня лет на 5-6. Точно я не знаю. Тогда это была довольно большая разница. В Барнауле мы должны были ночь ждать поезда на Бийск. Почему-то мы решили этой ночью погулять по городу. Заяц пригласил проводницу погулять с нами. Сама она была из Барнаула. Сейчас это кажется немного диковатым поступком, но она согласилась. Мы все потащились куда-то на окраину города, где она жила в частном домике с родителями. Мы долго сидели на лавочке, ожидая, пока она приведет себя в порядок после рейса. Было тихо и тепло. Ночь, собаки лают, утром дальше в путь. А сейчас пойдем гулять по ночному городу… Короче, сплошная рррррромантика. Наконец она вышла. В каком-то нарядном платье, в прическе и т.д. и т.п. Сейчас совершенно не могу понять, зачем ей приспичило ночью после рейса пойти гулять с какими-то четырьмя оболтусами? Женская душа – потемки! А тогда мне все это казалось нормальным. Это тоже было частью похода. Меня ничто не удивляло. Наоборот, все только восхищало и восторгало. Но тут случилось страшное…

Заяц непонятно зачем попросил у нее воды. Жарко ему что ли стало? Ночью-то. Она вынесла ведро (!) воды и кружку. Мы вежливо попили. Хотя совершенно не хотелось. А Заяц решил поиграться и стал на нее брызгать водой из кружки. А потом взял ведро и целиком вылил на нее. Немая сцена. Мы оторопели, а проводница была просто в шоке. Заяц тоже слегка остыл. Короче, она опять ушла переодеваться. Мы хотели тихо-тихо двинуть восвояси, но она нас остановила. Сказала, что не обижается и сейчас выйдет. Действительно, вышла, и мы все-таки пошли гулять. Воистину, женщины – это великая загадка природы.

А утром мы уехали в Бийск и оттуда на автобусе поехали на Телецкое озеро. Ехали мы с, так называемыми, плановыми туристами. Это те, кто по путевкам. Были и такие туристы. Кстати, есть и сейчас. Тогда мы на них смотрели с оттенком презрения. Что это за туризм? Один разврат. Вот мы, это – да! Мы вчетвером сидели на задней скамейке, а они все впереди. Всю дорогу их инструктор, или как её там называли, пыталась эту братию веселить. Они хором пели песни про кузнечика, про ладушку и т.п. Потом все стали приставать к нам и просить спеть «настоящую туристскую песню». Мы, конечно, отказывались, но они не отставали. Тогда мы буквально проорали им про даму треф и больше они к нам не приставали. Только иногда, пошептавшись, некоторые с испуганным интересом оборачивались и смотрели на нас. Но мы гордо восседали в своем рванье (тогда это было общепринятым в определенных кругах) и смотрели на окружающие красоты. Будто готовые прямо хоть сейчас вылезти из автобуса и пойти покорять близлежащие горы и реки. Особенно горделиво смотрелся, конечно, я.

Когда мы приехали на турбазу «Золотое озеро», плановые быстро куда-то рассосались, а мы пошли на берег озера ставить лагерь.

Озеро меня потрясло. С тех пор я повидал немало. И горы бывали помощнее, и озера побольше, да и лес покрасивее. Но такого сочетания всего, такой нежной, тихой и строгой красоты больше не видел. Утром мы плыли по озеру на катере, и оно поворачивало, открывалось перед нами. Берега расступались. Горы углом входили в воду. Было очень тихо, вода прозрачная, синяя. Все отражалось: вода в небе, небо в воде. И, казалось, этому не будет конца. До сих пор все это перед глазами…

А потом мы высадились на берег, упаковали окончательно рюкзаки и пошли…

Пешка мне запомнилась едой и клещами. Про раскладку я уже говорил. А вот как это выглядело, как говорится, в натуре. Утром костер мы не разжигали. Просто незачем. Варить-то ничего не надо. Очень удобно. Главное, есть можно прямо в процессе сборов. Халву положил в карман и ешь понемногу. Палатку сложил – еще кусок откусил. Рюкзак собрал – еще пожевал. Супер! Экономия времени обалденная. Только вот с молоком приходилось немного повозиться. На завтрак полагалось выпить полбанки (такое хорошее слово и про такое нехорошее дело!) молока. Делалось это так: из банки половина содержимого отсыпалась на какой-нибудь лопух. В банку с оставшимся молоком заливалась вода из ручья, крышка закрывалась, и молоко интенсивно перемешивалось. Определенным движением руки. Запомнилось это движение на всю жизнь. Передать словами невозможно. Примерно так бармены смешивают коктейль в шейкере. Но куда им до нас! Молоко-то сразу слипалось в комочки. От встряхивания они становились только крепче. Но пить надо. У Зайца не забалуешь! Вот и пили. Противное! Какое-то кисло-сладкое. Холодное. (вода-то из ручья, костер не разжигали!). С этими комками неразмешанного молока. Жуть. Но калорийное… Потом, когда банка опустошалась, надо было с лопуха пересыпать в нее оставшуюся половину молока и с нетерпением ждать обеда или ужина. Вторые полбанки молока предназначались на следующий день. На перекус мы ели половину от второй пачки халвы и пили воду из ручья. Костер опять был без надобности. Чувствуете, какая экономия времени? Но на ужин мы все-таки костер разводили, заваривали чай (о чае разговор отдельный) и доедали, кто что не доел за день. Уже на третий день на халву не хотелось даже смотреть, не то, что есть! О молоке я уж и не говорю. Но здоровое чувство голода нас не покидало. Поэтому ели. Но уже не все и не всё. Со смешанным чувством сожаления и радости кусок халвы, который уже не лез в горло (серьезно, до спазм), завернутый в противную промасленную бумагу засовывался куда-нибудь под камень. Нельзя же это было делать явно. Заяц бы не одобрил! Долго прополаскивался рот от молока. И отмывались руки от сладкой халвы.

Так вот про чай. Такой чай, который был у нас, я больше никогда в жизни не видел и, наверняка, уже и не увижу. Он был прессованный. Представьте себе кусок доски длиной 30 см, шириной 15 см и толщиной 4 см. Причем, грязно-черного цвета. И довольно увесистый. Просто кусок асфальта. На передней «панели» были выдавлены (!) какие-то рисунки и слова. Точно помню упоминание про Грузинскую ССР и какую-то чаеразвесочную фабрику. На рисунках фабричный художник, очевидно, пытался изобразить горные ландшафты, но он был лишен возможности использовать другие цвета. Поэтому картины получились мрачноватые. А вот вкус и запах впечатляли весьма и весьма. По моему мнению, там прессовались прямо чайные кусты. Возможно с корнями. Наверное, какие-нибудь отходы производства. От этого бруска надо было отрезать (что было нереально) или отрубить (что было неудобно) небольшой кусок и положить его в кипяток. Дальше процесс шел обычным путем. Особенно это зрелище шокировало соседей в поезде. Ведь мы гордо отказывались от вагонного чая и говорили, что у нас есть свой. Да, тот еще свой…

Словом, не еда, а пир духа!

А еще были клещи. Не клЕщи, а клещИ. Энцефалитные. Маленькие такие, противные. Как ползет и кусает, совершенно не чувствуется. Первого нашли на мне. На щеке. Уже присосавшегося. Стали думать, что с ним делать. По всем инструкциям надо было залить его маслом и через 20 минут (очевидно, когда он задохнется и захочет наружу) тихо тянуть за привязанную ниточку. Вроде как бы ему помогать. Маслом залили, ниточку привязали. Я сижу. Все с интересом смотрят на мою щеку. Я, к сожалению, был лишен даже этого удовольствия. У всех нетерпение во взгляде. Хочется потянуть и посмотреть, что получится. Главное, нельзя отрывать ему голову, которая уже под кожей. Под моей кожей. Почему надо было спасать ему голову, я не знаю. Ну, никак она не могла бы ползать у меня под кожей без туловища. Но, закон – есть закон. Вытаскивать только с головой! Без головы вся затея теряет смысл. Если оторвешь, то можешь больше ничего не делать. Все уже без толку. Итак, все смотрели на клеща и ждали. Но он совершенно не собирался из меня вылезать. Наверное, пригрелся. Уютно ему там было. Может, уснул даже. Не знаю. Но процедура явно затягивалась. Надо было что-то делать. Прекратить созерцать. Тут Минаев взялся за клеща пальцами и тихо потянул. Сначала тихо. Кожа на щеке стала оттягиваться. Клещ не реагировал. Но его голова еще не оторвалась, что радовало. Но уже как-то стало тревожно. Я сразу вспомнил про все ужасы энцефалита, о которых прочитал в поликлинике, когда делал прививку.

Кстати с прививкой была связана тоже одна история. Расскажу сейчас. Пока клещ все еще не собрался вылезать. Так вот. Прививки надо было делать в определенное время за сколько-то недель до выезда. Причем, их было две, и между ними тоже надо было соблюсти интервал. Короче, если не сделать в какой-то конкретный день, то в поход уже не пойдешь. Вот так тогда было. Все строго! И вот в этот день, день первой прививки у меня было не очень хорошее самочувствие – горло болело, познабливало. А при болезни прививку нельзя было делать категорически! Организм-то ослабленный. Так и заболеть можно было. Энцефалитом, и без всякого клеща. Но не отказываться же от похода из-за какой-то простуды! Вот и пришел я в поликлинику вместе со всеми. Пока ждал очереди, прочитал плакат про энцефалит. Кстати, ничего хорошего, скажу я вам. Вплоть до летального исхода. Но сначала судороги и галлюцинации. Тоже – не подарок! Ну, вкололи мне под лопатку какой-то розовой гадости, и поехал я домой. И вот тут-то и началось. Галлюцинация со мной приключилась. Самая настоящая. Между прочим, первый и последний раз в жизни. Не верите? А вы попробуйте. Сама галлюцинация была совершенно несерьезной. А именно, я решил пообедать, разогрел жареную картошку с котлетами, положил себе в тарелку три котлеты и начал есть. Съел первую, потом вторую, а третьей – нет! Куда делась? Дома я один. До трех в нормальном состоянии считал без труда. И вот на тебе! Нет третьей котлеты, и все тут. Тут я вспомнил про галлюцинации и загрустил. Появились судороги, слабость, испарина и проч. Захотелось лечь. Лег. Подождал, проверил ощущения. Невнятные. Потом полежал, полежал и уснул. Когда проснулся, судорог и прочего уже не было. Так что болел я не слишком долго. Вот так-то!

Ну, а мой клещ все еще сидел в щеке, и все уже просто разозлились. Надо же, такой маленький, а упертый. Масло не помогло, нитка не помогла, пальцы (тихо) не помогли. Ну, вы уже понимаете, что следующим логичным шагом было дергать сильно. Все уже говорили: - дай я! дай я! Мне это не нравилось уже категорически, и я сказал Минаеву, что пусть уж он рвет. Все-таки клещ его уже знает, привык к его пальцам, и вообще. Минаев дернул, я почувствовал, что отрывается моя щека. Но оторвался клещ. Вместе с головой (его, а не моей). Вот такая была первая с ними встреча. А потом мы уже осматривали друг друга на каждом привале. Голый досмотр. Вот хорошо-то (?), что у нас был чисто мужской коллектив. При каждом осмотре эту гадость находили и выдергивали «по-минаевски».

А, вообще-то, пешка была хорошая. Очень красивые горы. Они показались мне какими-то мягкими и приветливыми. Я раньше видел только кавказские, какие-то декоративные. Может быть потому, что я по ним не ходил. А здесь все было настоящее. Мы шли по тропам. Тогда я впервые узнал радость тропы. Был у нас и перевал. На нем был тур и какой-то столб. На этом столбе я вырезал надпись «Четверо из МАИ идут на Абакан». Все помню.

А еще на пешке запомнился очередной зайцевский садизм. Как-то раз он сказал, что все местные ручьи проистекают из ледников, что нас не удивило и не особенно потрясло. Но вот одна маленькая деталь, о которой мы и не подумали, была Зайцем тонко подмечена: ледниковая вода-то без солей! А организму соли нужны позарез. Какая у организма жизнь без солей? Значит надо восполнить пробел природы. Заяц заставил нас выпить по кружке ручьевой холодной воды, в которой он собственноручно (чтоб наверняка) растворил ложку обычной поваренной соли. Ощущения те еще! Советую попробовать – запомните до конца дней своих. Как я…

А потом мы пришли к Абакану. В этот вечер мы первый раз вкусили радость горячей пищи. Сварили суп и кашу. Я наелся так, что ночью не мог уснуть. Заяц обеспокоенно скармливал мне, кажется, бесалол. Ну, ничего. К утру я оклемался. Началась постройка. Это был очень интересный процесс. Ведь деревянный плот строился совсем без использования железа. Все на пазах и клиньях. Погода была отличная, работа интересная, пища шикарная. А главное, рядом шумела РЕКА. Та, по которой через пару дней мы поплывем. Что впереди – неизвестно. Представляете мое состояние? Не кровь, а сплошной адреналин.

Гриншпун тесал греби. Работа творческая и довольно трудная физически. Наверное, из-за такого сочетания у него все время рвались штаны. Прямо по шву между ног. Зашивать было, конечно, лень, и штаны рвались все дальше. От напряжения. Попробуйте целый день тюкать топором в полусогнутом состоянии. Вскоре это уже перестало быть штанами, а стало двумя тряпками, скрепленными наверху резинкой. Но Гриншпуна это особо не беспокоило. Вот только насекомые надоедали. Но он терпел.

Наконец плот был построен. Его спустили на воду. Все встали на него, попрыгали, покачались. Проверили плавучесть. Вечером был банкет по поводу окончания постройки. Мы даже выпили бутылку «Столичной». Заяц приберег. Молодец! Он понимал важность обычаев и ритуалов. Через них (как бы внешне) приобщаешься к внутреннему смыслу действа. И примыкаешь к клану допущенных, если говорить высоким стилем. Если постройка, то празднование окончания. Если отплытие, то обязательно разбить бутылку шампанского об плот (пустую, естественно).

Не буду долго рассказывать о постройке, но вот с отплытием была связана довольно забавная, если не сказать, сильнее – жуткая история. Заяц назначил меня чальщиком. Это было логично. Кого же еще ставить на такую собачью должность, как не самого молодого? А собачьей она была потому, что уж кто-кто, а чальщик - всегда с мокрыми ногами. Да, и вообще, чуть что – прыгай в воду, продирайся сквозь чащу к ближайшему дереву, обматывайся вокруг него вместе с веревкой и останавливай плот. Словом, кто плыл на плоту, тот знает. Но это все постепенно я освоил. Жуткая история была связана именно с процессом отплытия. Я раньше с веревками (кроме бельевых) дела не имел, а основная веревка – это не что-либо как, а как-либо что! (выражение Зайца). Так вот, когда став был почти готов, но плот еще был на стапеле, Толик стал привязывать к плоту основную чальную веревку. Привязывал он ее вдумчиво, обстоятельно, комментируя каждый вяз и каждую петлю. Комментарий предназначался мне, т.к. я был чальщиком и должен был знать, как привязывать веревку. Наконец всё было закончено, и бухту веревки Заяц повесил на заднюю подгребицу. Она меня теперь ждала. А я её.

Наутро после недолгих сборов мы привязали рюкзаки на заднюю подгребицу (П-образную, а передняя была «саянская»). Выпили припасенную бутылку шампанского, что меня очень удивило (это же надо было такую тяжесть переть на себе так долго), но и порадовало. Плот уже был на воде, светило солнышко, впереди приключения, настроение отличное… Все (кроме меня) вступили на плот, на переднюю гребь встал здоровяк Минаев, на задней стояли Заяц и Гриншпун. Я на берегу. Наконец, проверив и убедившись, что все в порядке, Заяц скомандовал мне: «Ну, Лебедь, отвязывай чалку!» Бедный Заяц! Если бы он знал, к чему приведут его слова, он бы выбирал выражения поосторожней. Я довольно быстро и ловко отвязал чалку от дерева, прыгнул на плот, и мы поплыли. Все смотрели вперед, Заяц командовал, рулил, все гребли. Короче, ДЕЛО началось, а я все не мог в нем принять участие. Уже догадались, почему? Да, я стал отвязывать чалку ОТ ПЛОТА. Я хорошо помнил всю последовательность завязывания (зайцевские комментарии плюс моя старательность), поэтому дело шло, но очень медленно. А Заяц ворчал на меня: «скорее, Лебедь! Что ты там возишься?» Он смотрел ВПЕРЕД, а не ВНИЗ, к себе под ноги, где я лазил по плоту, с пыхтением отвязывая чалку. Смешно? Ну-ну. Когда я со словами «Заяц, все в порядке» показал ему смотанную бухту чалки, он… Ладно, поберегу ваши чувства. В общем, среагировал он бурно. И сразу кинулся привязывать многострадальную чалку обратно. К стыду своему, я не сразу понял, чего это он так? А потом понял и буквально похолодел. Что впереди, неизвестно, а остановиться мы не можем. Если бы не драматизм ситуации (это сейчас смешно, а не тогда), то на Зайца было любо-дорого посмотреть. Так быстро и ловко он еще, наверное, никогда чалку не привязывал. Тем более, на плывущем плоту. При этом он еще иногда вскакивал и, быстро осмотревшись, командовал, куда грести. Наконец, все было закончено, чалка привязана, Заяц встал на гребь и долго еще посматривал на меня, мотая головой и приговаривая: «Ну, Лебедь! Ну, Лебедь!…». Наверное, ожидал от меня еще какой-нибудь пакости в этом роде.

Сплав в деталях мне не запомнился. Только порог «Волчья яма» и порог «Избушки» (если не путаю названия). И не потому не запомнился, что неинтересно, а наоборот, потому что все впечатления были только восторженные. Все мне было в новинку. Это была трудная мужская работа. И неважно, что река была троешная. Мне тогда этого хватало. Заяц учил меня вести плот. А вести деревянный плот – это большое искусство. Он заложил в мои мозги и руки маневры и заходы, положение плота на струе, в уловах, при выходе и входе в поток, отчаливание и причаливание. Столько всего надо знать. И сколько еще я узнал потом. Но Заяц заложил основу.

А отвязанную чалку он мне, наверное, и до сих пор не простил.

Где-то к концу сплава у нас возникла серьезная проблема. Заболел Гриншпун. Причем, заболел серьезно. Как потом (совсем нескоро) выяснилось, у него было воспаление легких. Температура, полубессознательное состояние, слабость. Словом, букет тот еще. Саня лежал у передней подгребицы в жилете и каске. Кстати, это был единственный комплект. Почему, я не знаю. При прохождении порогов мы его ссаживали на берег, он лежал и ждал, когда мы пройдем порог и заберем его обратно. Пороги почти кончились и оставалось сколько-то десятков километров до жилухи. Мы старались плыть как можно дольше. Выплывали очень рано, когда туман только-только поднимался над водой и причаливали почти ночью. Ходовой день был больше 12 часов. Но река была уже широкая и тихая, а до конечного пункта п. Абаза было плыть еще долго. Для экономии времени мы не причаливали на обед, а ели свой «обед по-плотски» прямо так. Обед состоял из двух блюд: блин жареный, но холодный и вода из реки натуральная и тоже холодная. Про выброшенную халву вспоминали с тоской и стиснув зубы. Ужин и завтрак готовили, а днем был испеченный вечером блин. Удобно, всего 4 блина спечь и обед готов. Что-то все-таки у Зайца было, наверное, в характере этакое, раз он все время старался экономить время на приготовлении пищи. Но это уже оставляю психологам. Короче, днем здорово хотелось жрать. И вот как-то раз Заяц говорит: «Мужики, а не поесть ли нам крахмала? У нас его полно, и он очень калорийный!». Ну что ж, можно и поесть. Особенно с голодухи. Заяц достал мешочек с крахмалом, черпанул ложку и в рот. Потом запил водой из речки и все. Нормально, говорит. Ладно, черпаю ложку я, переправляю в рот, и тут начались такие ощущения, что даже передать трудно. Во-первых, у меня пропал язык, как и не было, я совершенно перестал его ощущать. В горле сразу спазм, порошком закупорило. Залил в рот воды из кружки, легче не стало, но ощущения изменились. Все стало клейким, язык появился, в горле по-прежнему спазм, глотать не могу, выплюнуть тоже, гордость не дает. Короче заливал и заливал в рот воду, постепенно смог начать глотать эту мерзкую, холодную, липкую жижу. Потом прополоскал рот и сказал Минаеву, что все нормально, даже вкусно (каков негодяй, а?). Минаев увидел, что мы оба живы, черпанул ложку побольше (все-таки, калории) и в рот. Как после этого не перевернулся плот, я до сих пор удивляюсь. Минаев стал бегать по плоту, мычать, заливать в себя воду кружками и смачно плеваться. Весь плот заплевал этой гадостью. И при этом грязно ругал Зайца и меня. Гриншпуну мы предлагать попробовать не стали, он так и лежал под подгребицей, бедолага.

Потом мы приплыли в Абазу, нажрались до отвращения в местном кафе-стекляшке, и вскоре уже ехали в поезде в Москву. Саню мы не стали отправлять одного на самолете, а повезли с собой на поезде, предварительно сходив в местный медпункт и получив кое-какую помощь. В поезде (вагон был, конечно, общий) мы посадили Гриншпуна у входа в наш отсек, так чтобы его было хорошо видно с прохода. Видок у него был - закачаешься. Худущий, черный, заросший, с воспаленными жалобными глазами, да ещё и в рваных штанах, зашить которые, разумеется, он не удосужился. А рядом с ним угрожающе покачивался котел с горячим чаем. Народ на станции порывался залезть в наш отсек, но увидев такую картину, быстро прошмыгивал дальше. И мы сидели в одиночестве и блаженствовали. Вот так и прошел мой первый настоящий поход.

2. Кольский п-ов, зимние сборы, 1970 год

После лекции началось действо, сильно напоминающее невольничий рынок из «Хижины дяди Тома». Руководители набирали себе новичков. В первую очередь, конечно, разбирали ребят, причём поздоровее на вид. Девчонок брали не очень-то. И вот они, бедняги, остались «бесхозными». Но руководители секции, понимая всю ответственность данного мероприятия, без лишних слов подводили их к руководителям групп и говорили: «вот эта тебе, а эта тебе, а эта к тебе пойдёт и т.п.». В итоге все худо-бедно распределились по группам. И началась подготовка этих самых групп к Кольскому.

Слово «Кольский» и тогда, и сейчас, пожалуй, означает для меня не просто название очередного полуострова. Кольский – это особый мир. Я не преувеличиваю. Это место самых массовых лыжных походов. Там есть маршруты и попроще, и посложнее. Более опытные идут на Приполярный Урал или в Путораны или ещё куда покруче. А Кольский – это почти у всех первый лыжный поход. В ту зиму наши руководители решили провести на Кольском, так называемую, «школу». Это значит, что все группы с инструкторами идут в одно место и встают лагерем. А потом инструкторы водят группы на перевалы уже налегке, без рюкзаков. А живут все в базовом лагере. Я тоже стал руководителем группы. Это меня очень удивило. Я же ни разу не был в зимнем походе. И новички, которых у меня было больше десятка, тоже никогда. Но Заяц, который, конечно же, стал моим инструктором, успокаивал: чего там особенного? Главное – подготовиться получше. Ну, мы и начали готовиться. Всё время ходили по Подмосковью. Это называлось тогда «поход выходного дня». Часто ходили несколькими группами, устраивали «звёздочки», тренировались на лыжах, таскали в рюкзаках всякую ерунду потяжелее. Словом, впереди КОЛЬСКИЙ! Но ближе к походу Заяц почему-то решил, что мне лучше идти не в составе школы, а отдельной группой. Почему так, я уже и не помню. Но мне тогда это было безразлично. Главное – сам поход! А поход надо было защищать. Заяц устроил мне защиту в Ленинградском (районном) клубе туристов у какого-то своего приятеля Борзенкова. Тогда я его ещё не знал. Узнал попозже и получше. И вот пришли мы в клуб, я показал Борзенкову свою маршрутную книжку, в которую были вписаны все оставшиеся к тому времени козероги в количестве 6 чел, карту с маршрутом и график движения. Уже потом, после похода, я понял, какой же я был наивный (если не сказать хуже), если я планировал проходить в день не менее 30 км! Да ещё с перевалами! А на карте всё было легко. Кстати, карта была на самом деле не картой, а рисованной (точнее, сто раз перерисованной) схемой, в которую при каждом копировании (на кальку тушью железным пёрышком! Это вам не ксерокс!!!) вносились ошибки. Но меня всё это абсолютно не смущало. Я даже и не думал ни о каких проблемах. Главное, идти побыстрее, да и всё. А зато какие названия! От них одних уже голова кружилась: Петреллиус, Чоргор, Рисчор, Касканьюнийок, База геологов… Да, и грустно, и смешно. Особенно сейчас. Но вот что думал Заяц? Он - то поопытнее меня был. Наверное, считал, что надо ставить перед молодёжью большие задачи! Тогда хоть что-то сделают. Грустно смотрел на меня Борзенков, выслушивая мои планы. Потом сказал Зайцу: смотри, ты отвечаешь! Заяц бодро ответил: всё будет нормально! Ты посмотри, ребята какие! Прямо звери! Короче, защитился я. Но на этом дело не кончилось. А всё только начиналось. Гена Толстых узнал про эту защиту, устроил Зайцу (именно Зайцу, а не мне, т.к. меня он ещё за человека не считал) разнос и запретил мне идти нашим супермаршрутом. Когда мы получали снаряжение в районном клубе, ко мне подошёл Паша Лычёв (вроде как заместитель Толстыха), взял мою маршрутку, жирно (и с явным сладострастным удовольствием) перечеркнул наш маршрут и написал на нём: «Идти в обход гор до места сборов. По приходе группа поступает под руководство руководителей маёвской школы». Может слова были и не такими именно, но за смысл ручаюсь… Вот так получилось. Но я не горевал особо: совсем-то идти не запретили, и то хорошо. А выезд уже приближался. Но тут ещё одна неприятность чуть не сорвала вообще наш поход. То ли народ такой подобрался у меня в группе, то ли мы слишком усиленно готовились к походу, но по итогам сессии у моей группы (включая и меня) было 11 хвостов на 7 человек. Была только одна участница без хвоста - Наташа Пучкова. Короче, пересдачи почти у всех. А школа уже уезжает. А мы можем уехать (в лучшем случае) только через два дня после общего выезда. Ну, что делать? Поднапряглись и сдали. Значит, едем! И тут к нам присоединилась ещё одна «хвостушка». Инструктор! Томка – Бурундук. Она же Костина. Её надо было доставить в целости и сохранности к остальным инструкторам. Так что наша группа удачно подвернулась. Вообще, отношения между участниками и инструкторами – это тема для отдельной книги. Но её должны писать психоаналитики. Ладно, не будем…

Так или иначе, мы всё-таки поехали на Кольский!

Подготовка к походу была несколько скомкана, да и опыта зимнего у нас не было. Поэтому выходной вес был явно великоват. Завхозом была Наташа Гних. Раскладку она составила прямо царскую. Чего там только не было. Включая несколько жестяных банок конфитюра по 5 кг весом. При этом она трудилась над составлением раскладки под руководством непосредственно Зайца. Он ей к тому времени уже весьма симпатизировал. Через несколько лет они поженились (см. выше про туризм и альпинизм). Так что я раскладкой не занимался. А занимался подготовкой, т.е. я постоянно вспоминал о каких-то делах, назначал ответственных, советовался с Зайцем. Короче был полностью поглощен. Помню очень характерный для нашей группы эпизод с пилами. В поход надо брать пилу-двуручку. Заяц мне посоветовал взять две пилы. А вдруг одну потеряем. Логично? Вполне. Так что мы взяли две пилы, запаковали их вместе в один брезентовый чехол и благополучно оставили обе в поезде при выгрузке на станции Имандра. Таких плюх у нас было немало. Но это не главное, главное – мы на Кольском!

Вылезли мы в Имандре. И я пошёл на станцию в кассу спрашивать записку. Действительно, нашлась для меня записка от Толстыха. Напомню, что вся школа была здесь на два дня раньше нас. В записке была всего одна фраза: «Ищите нашу лыжню на границе леса и гор». Неслабый такой ориентир. Особенно, если учесть, что эти два дня валил мощный снег. И увидеть их лыжню было невозможно. Её попросту уже не было. Ну, ничего. Пошли мы на «границу леса и гор». А граница эта была весьма расплывчата. Снега по колено. На лыжах мы все были первый раз. Выходной вес запредельный. Так что скорость у нас была та ещё. Но самое интересное начиналось когда кто-то падал. Тросики с креплений сразу слетали, человек проваливался по пояс в снег и его придавливало рюкзаком. К нему подходили двое с двух сторон, аккуратно (чтоб руки не сломать) снимали рюкзак. Упавший приподнимался, вытирал морду от снега, снимал варежки, запускал руки по плечи в снег и искал там тросик. Найдя его, аккуратно, чтоб опять не потерять, одевал лыжу и натягивал на ботинок тросик. Остальные в это время стояли в Г-образной позе, опираясь на палки. Затем на «счастливчика» те же двое надевали рюкзак, и вся процессия продолжала движение. Через несколько минут падал другой (или тот же, не имеет значения) и вся процедура повторялась с мелкими вариациями. Вот так мы искали лыжню. А дело было уже к вечеру. Темнело там рано. Так что надо было готовиться к ночевке. И, главное, найти сушину. И на костёр, и на печку. А вот с этим был явный напряг. Мы же всё время забирались повыше в гору. Всё по той «границе» шли. А чем выше, тем мельче и моложе был сосняк. Сушин явно не наблюдалось. Я стал слегка беспокоиться. Всё-таки, мороз. В снегу без костра не заночуешь. Посадил всех на привал и стал бегать по окрестностям искать сушину. До сих пор считаю, что случилось чудо. Посреди двухметровых пушистых сосенок неизвестно как образовалась примерно четырёхметровая сушина. Как так получилось, сам не понимаю. Конечно нам было мало одной сосны, но её хотя бы хватило на печку. И немного чаю сделали. А ужин был сухой – тушёнка и сгущенка с сухарями. Лагерь ставили часов пять. Утром примерно столько же собирались. Примерно так же прошёл и второй день. Но мы немного поумнели и спустились к лесу. Лыжни всё равно нет, а зато дрова есть. Лагерь ставили опять долго (кстати, как и в последующие дни. И по утрам собирались тоже долго. Так и не научились все быстро делать в снегу и на морозе). Вечером у костра стали думать, что дальше делать? Смешно сказать, но мы до сих пор ещё слышали лай собак в Имандре. Решаем завтра двоих послать по нашему следу обратно в Имандру за пилой, а остальные пойдут на разведку. Короче, активная днёвка. День прошёл хорошо. Накатались на лыжах. Без рюкзака-то, одно удовольствие. Но лыжню так и не нашли. Зато ребята принесли пилу. Жизнь налаживалась. Утром пошли дальше. Ориентировались просто – горы справа, нам надо идти вдоль них. Иногда смотрели на компас, но это мало добавляло нам информации. Главное, надо было двигаться, и побыстрее. Отношения в группе были хорошие. Инструктор не особо задавалась и нос не задирала. Наверное, боялась, что мы её и бросить можем за плохое поведение. Иногда я проводил разведку. Выглядело это очень забавно. Мы выбирали дерево повыше. Я на него залезал и всем рассказывал, что я сверху вижу. Видел я немного. Всё время какой-то туман был и снег сыпал. Но хоть горы справа было видно, и то хорошо. Таким макаром мы наконец-то дошли до озера, которым заканчивается долина. На этом озере должна была сидеть вся школа. Но их уже не было. Хотя сам факт сидения нам был виден по следам их жизнедеятельности. Немало следов было. А вот сушин как раз наоборот, мало. Встали на ночёвку. Решили, что наутро мы втроём (я, Виталик Приставко и Томка Костина) налегке побежим по долине до базы геологов. Благо, лыжня была мощная. Вот она, наконец-то! Надо всё-таки соединиться со школой. Да и инструктора сдать. В целости и сохранности. А ребята отдохнут на озере. Покатаются на лыжах. Дров заготовят. Хороший вечер у нас получился в тот день. Мы были очень горды тем, что дошли! Да ещё северное сияние увидели. Прыгали и орали от восторга, как ненормальные. Утром мы довольно быстро добежали до базы. И первым, кого мы встретили, был Вова Борзенков. Никогда не забуду его выражения лица, когда он нас увидел. Какое-то обреченное облегчение. Ведь он больше других был заинтересован в нашем приходе. Он же нас выпускал! Вова честно признался, что уже не надеялся нас увидеть. Во всяком случае, на Кольском. Что увидит в Москве – на это ещё надеялся. Так что мы его порадовали здорово. Потом стал подтягиваться народ с гор. Может и не стоит сейчас об этом говорить, но что уж сделаешь: из песни… сами понимаете. Так вот, при виде Томки все дружно радовались и лезли её обнимать и целовать. Ничего не имею против – хороший человек. А вот при виде нас с Виталиком большинство как-то криво усмехались и говорили: ну что, дошли всё-таки, индивидуалисты… Особой радости мы на лицах не увидели. Пожалуй, радость я увидел только у Сэнди и Игоря Богомолова. Они вдвоём и Лёва Шитков предложили нам прямо сейчас сбегать в лагерь и помочь нашей группе прийти сюда – на базу геологов. Я подумал и согласился. Время было ещё не слишком позднее, а завтра – последний день сборов. Послезавтра выход в Москву. Так что мы погнали налегке, да ещё и по лыжне. Не помню, сколько там было км, но вроде бы около 10. Прибежали в лагерь. Народ балдеет. Дров наготовили на неделю. Чай распивают с конфитюром. Пришлось дрова оставить, чаи прекратить, резко собраться (очень резко!) и двинуться на базу. Пришли уже поздно. Заночевали в клубе. Я помню, что спал с кем-то вдвоём на биллиардном столе. Остальные тоже приткнулись. А на завтра нашу группу повела под перевал Петреллиус другая Бурундук – Таня Левина. Тоже из инструкторов. Она была очень серьёзна. Ведь ей поручили немного прогулять группу отщепенцев. Такое к нам было отношение. Шли тихо под её присмотром. Далеко она нас не повела. Забрались немного в горку. Посмотрели на оба перевала Петреллиусы. С одного из них в это время как раз группа спускалась. Красиво ехали… А мы перекусили салом с сухарями и побрели обратно в лагерь. На следующий день вся школа потянулась через Южный Чоргорр на Имандру. Перевал мы (моя группа под управлением инструктора Коли Чумака) взяли очень неплохо. Я даже погордился за своих. Мол, не хуже других-то. Спуск запомнился постоянными падениями. Так или иначе, доползли до Имандры. И уехали в Москву. Вот такой был мой первый зимний поход.

Для тех, кто не в курсе, что надо сделать вечером при постановке лагеря: надо найти место для довольно большой шатровой палатки, чтоб поместилась сама, чтоб все растяжки нормально протягивались к деревьям, чтоб был нормальный выход для трубы; надо недалеко от палатки найти место для костра, выкопать для него яму, а то снег растает и костер уйдёт в глубину вместе с котлами; надо заготовить дров на ужин и на завтрак, а также на печку; дрова для печки должны быть напилены и наколоты с учетом размера печки; нарубить и притащить достаточное количество лапника под пол палатки; поставить палатку; натянуть тент над палаткой для снега; если ветер, то желательно вокруг лагеря построить снежную стенку; установить (очень аккуратно!!!) печку внутри палатки; свернуть трубу для печки из скатанной в рулон металлической ленты (на морозе голыми руками) и надеть на неё удерживающие кольца; установить трубу в печку, подвешивая её к потолку палатки и выводя второй конец в окно палатки; при этом все сочленения должны быть практически герметичны – иначе задохнуться ночью можно; очень важно, чтобы печка и труба занимали место с учетом размещения тел участников на полу палатки; разжечь костер; натопить достаточное количество снега для супа, каши и чая; сварить всё; накормить участников; помыть посуду (общественные котлы обязательно! а личные миски на усмотрение хозяев); тем временем, растопить печку и добиться такого горения, чтоб дыма не было, а было тепло; убрать дрова для утренней растопки костра под тент, чтоб сухие утром были, а то замучаешься разжигать костер; затащить дрова для печки в палатку ближе к двери; повесить в палатке канделябр со свечкой; втащить ботинки внутрь палатки, отряхнув их от снега; лыжи аккуратно поставить где-то рядом с палаткой, не потеряв при этом тросики креплений; а ещё очень важно перед заползанием в палатку сходить «на звезды посмотреть» (ну, вы понимаете, о чём я). Вроде бы ничего не забыл. И почти всё это надо делать с лыжами на ногах (что очень неудобно), в темноте, на морозе, ветру и с жадно урчащим животом. Перекус–то был часов этак 5-6 назад. А какой уж там перекус, слёзы…

Вот так, ребята! И это надо делать КАЖДЫЙ вечер. А утром тоже дел хватает. Но не буду всё перечислять, а то совсем запугаю.

Но не только из этих трудностей состоят зимние походы. Иначе в них ходили бы только мазохисты. А я этого не заметил. Очень много хорошего есть зимой. И красоты гор, и огромные пологие спуски (кто из нас не любит с горок кататься?), и просто скольжение по лыжне, когда лёгкий морозец, солнце, снег вкусно поскрипывает, а кругом горы, лес и людей нет…

А как здорово дежурить у печки ночью. Дежурили по часу. Вылезаешь из спальника нехотя, но потом подползаешь к печке, а у неё тепло. Но кажется, что недостаточно. Набиваешь её дровами пополнее, садишься рядом и хрумкаешь сухарики с сахаром. Два мешочка были обязательной составляющей частью печки. Наряду с трубой и дровами. Народ спит. Тепло. За палаткой ветер воет, а ты сидишь и вспоминаешь прошлые дни, думаешь о завтрашнем. Да просто о чём-то хорошем думаешь…

Здорово!

И хорошо, когда в группе доброжелательные отношения. Тогда и проблемы воспринимаются с улыбкой. Вспомнились несколько забавных историй из этого похода.

В одно из моих дежурств на завтрак надо было сварить молочную вермишель. Блюдо, слабоватое для начала дня, но горячего надо поесть, а почему-то было у нас в секции принято, что утром именно молочная каша особенно хороша. Взял я котёл, набрал в него снега, натопил его и развел молоко (уже не помню, сгущёнка это была или сухое молоко), посолил, посахарил, забухал вермишели и стал варить. На улице темно, холодно. Костер большой не разведешь, иначе подгорит молоко-то. Короче, сварил. Попробовал, вроде бы вкусно. Правда, на язык что-то попало, но это пустяки. Народ в палатке медленно собирает рюкзаки. Я по доброте своей решил принести еду прямо в палатку. Лучше, чем на морозе-то есть. Припер котел с вермишелью. Раздал миски, ложки. Народ радостно потянулся к котлу. Я разлил. Все молча едят. В палатке горит свечка в канделябре (стеклянная пол-литровая банка). Я тоже стал есть. Чувствую, что-то не то. Вроде бы вкусная, сладкая, горячая вермишелька. А не то… Почему-то всё время плеваться приходится. Смотрю, остальные тоже что-то сплёвывают. А темно в палатке-то. Не видно, что ешь. Постепенно до меня стала доходить причина, но я ел и нахваливал. Тут не выдержал Витюша Тимощенко. Он не поленился высунуться с миской из палатки и оттуда раздался его истошный крик. Народ затих. Я-то уже всё понял. Но молчу. Витюша вернулся в палатку и опять завопил «чаааааааай!!!!!». Да. Это была именно чайная заварка. Вечером я просто забыл вымыть котёл от чая и так и сварил в нём вермишель…. Немая сцена. Но что делать? Не выбрасывать же такую вкусную вермишель. Доели. Но долго потом ребята ещё сплёвывали что-то…

Ещё одна история была связана с Тимощенкой. Дело в том, что утром очень неприятно (да и просто тяжело физически) надевать мокрые и замёрзшие ботинки. Они дубом стоят. Не зашнуруешь толком и вообще – противно. Ещё в Москве Заяц учил нас, как с этим бороться. Очень просто. Надо отряхнуть ботинки от снега и положить их в ногах в спальник. Там они будут теплыми. Логично. Так мы и делали. Кстати, мокрые носки клали тоже в спальник. На живот. И вот как-то утром Витюша, торопясь вылезти из палатки (по понятной утренней причине), достал из спальника ботинки и стал их быстро одевать, покряхтывая. Но быстро у него не получалось почему-то. Он уже не кряхтел, а в голос ругался, не понимая, почему не налезают ботинки. А в это время Наташка Гних у всех спрашивала, не видел ли кто-нибудь её ботинки… Думаю, что вам всё стало ясно. Вот и Витюша тоже понял, что он высушил чужие ботинки, и не просто чужие, а именно Наташкины. А у них были некоторые противоречия, так скажем. Его обиде и возмущению не было предела. Свои ботинки он обнаружил в снегу около палатки….

Вспоминаю ещё одну историю. Уж не знаю, забавная она или нет. Был у нас такой участник – Юра Мохов. Личность очень неординарная. Я с ним потом много общался. Но об этом расскажу позже. А в этом походе с ним приключилась такая история. Он колол дрова на пеньке и отрубил себе кусок большого пальца на левой руке. Примерно по диагонали ногтя. Я был в ужасе. Что с ним теперь делать??? Бежать к людям? А куда бежать? В Имандру или срочно налегке кого-то посылать искать школу? Кровь идёт, Юра шипит сквозь зубы и…. ищёт отрубленный кусок пальца в снегу. Нашёл, прижал его к пальцу и замотал носовым платком (даже не бинтом!). Посмотрел на меня безумным взглядом и сказал, что всё будет нормально. Вы можете не поверить, но всё так и оказалось, как он говорил. Платок он не снимал долго, месяца полтора-два. Снял уже в Москве. И всё прижилось. Так-то вот!

3. Саяны, река Хамсара, 1970 год

Кстати, у кого-то может возникнуть вопрос: а как же билет на поезд? Одинцов его сдавал что ли? Спешу успокоить: он его и не брал. Вообще, безбилетники – это отдельная тема. Расскажу, пожалуй, немного об этом прямо здесь, т.к. это относится к любому походу. Вот как вы думаете, сколько безбилетников можно спрятать в одном купе общего вагона? Я имею в виду полный отсек с шестью полками основными и тремя боковыми. Думаю, что немногие угадают. Отвечаю: 9 (девять) человек. Это летом. А зимой ещё больше – до 15-ти! Конечно, это зависит от комплекции прячущихся. И это при том, что никто не бегает от контролеров по поезду. Просто тихо лежат на своих «заячьих» местах. Не хочется раскрывать все секреты, а то вдруг эти записи прочитает какой-нибудь железнодорожник… Но поверьте мне. Это всё испытано поколениями туристов. Правда, сейчас может быть открыты и новые возможности. А может быть и наоборот – все берут билеты. Но на моей памяти всегда был хотя бы один безбилетник. Это была не просто экономия, хотя при стипендии в тридцать рублей (не царских «золотых», а советских брежневских) каждый рубль был «золотым». Во многом, это был и спорт, азарт. Кто кого перехитрит. А вообще-то мы всегда старались наладить хорошие отношения с проводниками. То дров им на станции натаскаем для титана, то какую-нибудь дверь починим. Так что часто проводники сами предупреждали нас о контролерах.

Но вернёмся к Хамсаре. Эта река вообще-то по категории сплава – «троечка», но Заяц решил сделать четвёрочный поход за счёт пешки, т.е. пешей части. Кстати, замечу, что практически любой водный поход имеет следующие этапы: заброска (на транспорте), пешка (на своих двоих), постройка, сплав и выезд (обязательно транспорт, желательно уже без пешей части). Пешку народ стремится сделать покороче, чтоб побольше на сплав осталось времени. А Заяц заложил пешку аж в 250 км! Такого ещё в маёвской секции не было. Думаю, что после нашего похода тоже не было. При этом на Хамсару можно было пройти и более коротким путём – всего около 120 км. Но это не для нас! Тем более, что Толик решил ещё и восхождение совершить. На пик «Топографов», мимо которого пролегал наш маршрут. Не помню его высоту, но уж не менее 3500м. Зайца всегда тянуло на подвиги. Он не довольствовался малым. Нам повезло – восхождение не утвердили в МКК. А то бы мы накушались… Мы потом проходили мимо него и головы задирали весьма круто, чтоб увидеть вершину.

Вспомню несколько эпизодов из этого похода. Пожалуй, самый главный «эпизод» был связан с моей ногой. Левой. Кстати, именно левая нога потом ещё много раз страдала от моего образа жизни. Но об этом потом… Как я уже говорил, пешка намечалась 250 км. Начали мы её в поселке Орлик. Красивое название. И стоит он на красивой реке Тисе. Вот по её притоку - Оке Саянской мы и пошли. В первые же переходы угораздило меня сбить ногу. На ступне образовался мозоль. Надо было нормально переобуться, пластырем заклеить и проч. Но лень – матушка. Вот вечером в палатке и наблюдал я невеселую картинку – мозоль лопнул, и кожа слезла маленько. А в палатке я жил с Юрой Моховым. Во второй, соответственно, - Заяц, Наташка и Одинцов. Если бы моим соседом был не Мохов, то многое сложилось бы по-другому… Юра вообще был экспериментатором в жизни. Помните отрубленный палец на Кольском? Вот то-то и оно! Юра проверял способность своего организма ко многим экстремальным воздействиям. Например, он опытным путем определил, что может спать без палатки на лапнике в спальнике при минус 15. Если холоднее, то уже ему неуютно. Ну и прочие исследования он проводил. Вот результатом одного такого исследования было заключение, что мозоли надо «дубить» сильным раствором марганцовки. (Должен заметить, что на марганцовку мне в походах «везло». Через несколько лет ещё один эксперимент с марганцовкой и со мной произвела Таня Левина. Но об этом потом…). Юра, увидев мою ногу, тут же щедро поделился рецептом и даже не поленился сделать мне этот самый раствор. Я с опаской отнёсся к такому методу лечения, но Юра меня заверил, что сам он это проделывал много раз и жив ещё. Под его присмотром я крепко «продубил» рану. Причём в процессе лечения я здорово орал. Но Юра меня успокаивал, что чем сильнее жжётся, тем лучше дубится. Так что всё у меня будет отлично. Заяц из соседней палатки поинтересовался причиной моих криков, но Юра его тоже успокоил. Вот так все успокоенные и уснули. Наутро от моего спокойствия не осталось и следа, т.к. носок прилип к ноге. Оставлю натуралистические подробности «за кадром». Прилип, не прилип, а идти надо. Юра тоже слегка обеспокоился. Он мне признался, что сам «дубил» только несодранные мозоли. А у меня случай немного другой. Но исследовательский азарт явно виделся в его взгляде. Пошли. День был очень насыщенный. Тропа постоянно норовила перебегать с берега на берег. А это означало постоянные броды. Мостов-то нету. Нога моя мокла, сохла, мокла, тёрлась. Я скрипел зубами, но шёл. Да и рюкзак был тяжеленный. Тогда ещё мы ходили с «абалаковскими». Короче, не до красот мне было. Под вечер подошли к перевалу. Заяц крепко задумался. Темнеет. Перевал вроде бы невысокий, но неизвестный. А с него же ещё и спускаться надо. Толик вообще был просто кладезем туристских правил. Где он их набрался, не знаю. Но на каждую ситуацию у него было правило. Вот и про перевал тоже – на перевале нельзя находиться больше 10 минут, которые являются заслуженным отдыхом после подъёма. А потом надо, сломя голову, с перевала сваливаться. Причина – переменчивость погоды на перевале. Вот он и задумался. Но всё-таки решил подниматься. Ну, попёрлись. Что делать? Как всегда, подъём оказался тяжелее, чем планировался. Вечер уже. Прошли немало. Есть охота. Короче, взобрались около 10 часов вечера. Стемнело совсем. Перевальное седло маленькое. На нем снег лежит и каменюги всякие. Вот тут Заяц и нарушил правило. Решил ночевать на перевале. Не спускаться же ночью. Хотя, как показали дальнейшие события, это тоже возможно… Но об этом потом. Поставили наши две палатки входами друг к другу. Вместо центрального кола использовали гитару. В ногах одной палатки поставили пилу-двуручку, другая палатка просто лежала. Завалили все бока камнями, чтобы не сдуло. Улеглись. А кушать-то надо! Поели тушёнки с сухарями и халвой. Кстати, о халве. Помните наше меню на Абакане? Так вот, перед Хамсарой Заяц опять начал агитацию. Но я истошным голосом возражал против повторения такого садизма. К счастью Заяц услышал мой голос. Но всё-таки решил взять немного халвы на перекус. Причём болгарской, в железных банках. Скажу я вам, это не чета тахинно-ванильной! Ну вот, поели, запили талым снегом. Переночевали. С погодой нам повезло. Никаких штормов и ураганов ночью не было. Стали спускаться. Сыпуха состояла из камней размером с небольшой автобус, стоявших вразброс. Приходилось прыгать с одного на другой. Камни с утра скользкие, рюкзаки тяжёлые. Мы не горные козлы или бараны (не горные, а простые!). Короче говоря, спускались мы часа три, не меньше. Ноги дрожат, плечи горят. Спустились в долину. Тут-то, кстати, и открылся вид на пик Топографов. Да уж. Только его нам и не хватало в тот момент. Я имею в виду восхождение. Полюбовались и дальше пошли. Долина пологая, тропа есть. Идём помаленьку на следующий перевал. Всё бы ничего, но нога-то моя всё сильнее болит. Промыть негде. Хромаю. Заяц спрашивает, но я говорю, что ничего страшного. Героя строю из себя. Нельзя же тормозить группу! Как таких идиотов выпускают на маршрут! К вечеру ситуация стала напоминать вчерашнюю. Подходим к перевалу. Уже седловину видно. По описанию подъём крутой, а спуск травянистый и пологий. Уверенно берём подъём, ожидая приятного спуска. Вылезаем на седловину и … Прямо перед нами крутой обрыв. Метров 50. Внизу озеро. Слева, действительно пологий спуск. Но не травянистый, а по леднику, который мягко сползает прямо в озеро. Справа крутая сыпуха с травой и снегом. Вот уж, действительно, налево пойдёшь, направо пойдёшь… Ну, пошли направо. Тяжело спускались, скользили по заснеженной траве, цепляясь за камни и воздух. Но спустились без потерь. Сидим около озера, отдыхаем. Наверх поглядываем. Впечатлениями обмениваемся. Но как выяснилось, самое интересное было не наверху. Отошли от озера по камням. Всё лес высматриваем. Но высмотрели не лес, а крутейший спуск метров на 150 по мелкой сыпухе. И вот только там, далеко внизу виден лес. А тем временем заметно темнело. В общем, нога, ты, моя, ноженька…. Спустились. Немного я промыл её в какой-то луже и пошёл дальше. А дальше начались террасы, как огромные ступени, перемежающиеся довольно крутыми, но короткими спусками. А темно уже совсем. Идём под звёздами. Всё ждём террасу, на которой лес начнётся. Хочется тёплой ночёвки. Народ начал падать. Натурально, мордой об камни. Становилось уже опасно так прыгать. И Толик принимает решение заночевать опять по холодному варианту. Выбрали камень побольше и опять поставили палатки встык, благо опыт уже есть. Поискали воду, немного нашли. Опять тушёнка и халва. Грустно. А мне ещё грустнее из-за ноги. Дёргает, зараза. И ноет сильно. Спать не могу. Кое-как ночь прошла. Наутро увидели, что лес начинается уже на следующей террасе. Но так всегда бывает. А в этой долине были минеральные источники. Это мы знали по описаниям. Дошли до источников. Точнее, сначала мы просто вышли на большую поляну. Это только потом мы уже осмотрелись и поняли, где источники. Народу никого. Решаем сделать полуднёвку. Поставили палатки. И тут я наконец-то посмотрел на свою ногу. Да……. Зрелище не для слабонервных. На ступне были все цвета радуги. Сама она опухла. Но не буду подробности описывать. Позвал Зайца. Он посмотрел. Его лицо стало похоже на мою ступню. Только тут я, пожалуй, понял, что дело плохо. Вперёд 150 км, назад 100 км. Врачей, если не считать Наташку Гних, рядом нет. Она прыгала вокруг меня и всё предлагала промыть рану. Дело, конечно, полезное, но… А у Зайца мысли были явно посерьёзнее. Он мрачно посмотрел мне в глаза и сказал, что, скорее всего, придётся ногу ампутировать, чтоб не началась гангрена. Конечно, гангрена – не подарок, но ампутация тоже мне не улыбалась. Я думал, что Заяц шутит, но не тут-то было. Он раздумывал, что лучше: топор или пила? Спирт для дезинфекции у нас был. Оставалось меня привязать к дереву, чтоб не дёргался и не мешал хирургу. Заяц уже начал оглядываться в поисках подходящего дерева. Но тут вмешалась рука судьбы. Вместо дерева мы увидели подходившую к нам группу топографов. Их было человек 5-6. Они должны были на ближайших вершинках ставить триангуляционные знаки. Подошли, поздоровались. Кто, что, откуда? Познакомились, покурили. Заяц им про мою ногу рассказал.

Посмотрели они на неё. И посоветовали живицей полечить. Вот эта живица – просто чудо! Всем рассказываю. На кедре делается затёс. Через некоторое время на затёсе выступают капельки смолы. Их надо собирать на бинт и прикладывать к ранке. Эта смола гной и вытянет. Решаем полуднёвку продлить на несколько дней. А пока идём в баньку. Стоит на берегу маленькая избушка, в ней вместо пола вода. Глубина такая, что когда сидишь на дне, то вода до подбородка достает. Температура 42 градуса. И пузырьки по телу так приятно поднимаются со дна. А, вообще-то, это серный источник. А рядом такая же избушка, но с нарзанным источником. Температура 18 градусов. Вот и перебегаешь из одной избушки в другую. Кайф!!! А вечером Юра Мохов занялся затёсами. Он стал моим лекарем. Вечером затёсы, утром – перевязка. И ноги не мочить. На третий день ногу было не узнать. Цвета стали не такие яркие. Боль затихала. Курорт закончился. Пошли дальше. Кстати, на источниках мы познакомились с местным охотником. Сам он жил в посёлке Хамсара, который стоит около начала нашего сплава. Он на лошади поехал домой и пообещал нам оставлять мясо убитых им зверей на деревьях. С запиской: для Толика. Вот мы и поглядывали всё по деревьям. Но мяса не нашли. Наверное, из-за того, что мы всё наверх смотрели, а не под ноги, мы промахнулись с выходом к реке. Вышли мы на приток Хамсары. Километрах в 6 от впадения. Ну, не тащиться же пешком ещё 6 км. И так уже находились достаточно. Построились, поплыли. И так получилось, что эти 6 км оказались самыми интересными в смысле сплава. Сплошные прижимы и шиверы. А сама Хамсара почти всю дорогу спокойная и широкая. Но мы, конечно, нашли на свою шею приключения. Но об этом потом… Приплыв в п. Хамсару, мы зашли к знакомому охотнику. Принесли тушенки, гречки и чаю. В гости с пустыми руками ходить не принято. Он со своей стороны покормил нас сырым (или полусырым) мясом марала. Не скажу, чтоб особо противно было, но еда «на любителя». А ещё напоил нас чаем «по – тувински». Вот это вещь! Действительно, вначале заваривается чай, а потом….. Чего только туда потом не кладется! Мука, топленый жир, приправы травянистые, ещё какие-то порошки. Вкус, как говорил классик, списифисисссссский… Ну, чаю попили, попрощались, поплыли дальше. Не скажу, чтоб река была особо интересной в спортивном плане. Нас было пятеро, мы довольно легко справлялись с препятствиями. Погода была хорошая. Настроение великолепное. Нога моя почти прошла. Мы с Одинцовым часто пели дуэтом про волны Байкала. Орали жутко, но с душой. Ещё и эхо нам подвывало. Здорово! Неисчерпаемый на идеи Заяц предложил для сокращения времени на приготовление пищи, сделать кострище прямо на плоту, благо он был деревянный. Насыпали в середине плота камней, вбили две рогулины и повесили котлы на слегу. Нормально. Варим супчик и чай. Это обед такой был. Ну, и на закуску, консервы мясные с халвой. Вообще-то должен сказать, что ели мы много. Завхозом был я. Помня про абаканскую раскладку, я в этот раз дал волю своим низменным инстинктам. Продуктов набрали немало. Вот и получалось у нас супу примерно по 13-15 половников на каждого, а каши – по 6-7. Я даже удивлялся иногда – как это всё в меня влезает? Кстати, по поводу «влезает» и «вылезает»… Заяц в своём маниакальном стремлении постоянно экономить время, с большой неохотой причаливал на санитарную остановку. Всё говорил: ну, вон за тем поворотом посмотрим, есть ли порог и решим. За поворотом был поворот, мы роптали, но дисциплина! А Наташка как-то была не в курсе наших проблем. Может, ела не так много, не знаю. Но вот, наконец, Заяц говорил громким голосом, что причаливаем на разведку. Едва привязав плот, мы резко толпой бежали по берегу вниз по течению – «на разведку»… А Наташка, принимая это за чистую монету, бежала за нами и кричала «подождите меня!». Мы бежали ещё быстрее, она тоже старалась не отставать и кричала всё громче. Боялась потеряться. В общем, та ещё «разведка» была… Наконец, мы обессиленные возвращались на плот, Наташка жаловалась Зайцу, что ребята от неё убегали и Толик нас «по-отечески» журил. Как-то раз под вечер мы выглядывали место для чалки и увидели на берегу рыбаков. Причалили, поговорили. Оказывается, они здесь заготавливали рыбу. Насолили 5 или 6 бочек. И наутро собирались уплывать домой. Предложили заночевать около них. Там была избушка, но мы поставили палатки и занялись ужином. Рыбаки нам предложили угоститься сухариками. У них оставалось полкоробки сухарей. Ванильных! Это не наши горлодеры. Мы сразу со здоровым инстинктом набили полные карманы и пока ставили лагерь, всё хрустели сухарями, периодически пополняя запасы. Днём заяц стрельнул утку, и мы собирались её приготовить с рисом. А у рыбаков был небольшой заливчик в реке, закрытый сеткой, и в нём плавали утки. Удобно. Захотелось утятины, подошёл к сетке, выбрал подходящую и в котелок. Они нам тоже предложили уточку. Что, говорят, вам одна утка на пятерых? Мы не отказались. А ещё они нам щедро предложили рыбы. Уху сварить. Это были отборные хариусы, сантиметров по 35 длиной, присоленные в бочке. Ну, мы решили, что надо на одного едока взять не меньше, чем 6 штук. Иначе, это не уха, а баланда. Сказано - сделано. Ужин удался на славу! Уха из 30 (!) хариусов и котел рисовой каши с двумя утками. При этом мы постоянно грызли сухари. Они не кончались в этой коробке. Поели ухи. Сделали перерыв. Потом съели кашу. Уже с трудом. Попили чая с сухарями. Посидели, покурили. Потом решили, что неплохо бы сейчас ещё пожарить рыбки. Сходили к бочке, взяли по парочке на человека. Пожарили, съели. Чаю попили. Покурили…. И вот тут мне стало плохо. Наелся. Пожалуй, первый и единственный раз в жизни, я ТАК наелся. Я не мог стоять, ходить, сидеть, лежать, висеть… Мог только тихо ползать на четвереньках. Рядом ползал Одинцов. При этом мы ещё стонали. Со стороны смотрелось! Скульптуру с нас надо было лепить. Потом мы расползлись по палаткам и улеглись. Уже можно было лежать на спине. Заяц с Гних пережили это полегче. Просто они меньше ели. А умнее всех поступил Юра Мохов. Он не ел всё сразу, а складывал в миску. Потом он лежал у костра, иногда засыпал, потом просыпался, ел всё подряд из своей миски, опять засыпал и т.д. Так он провел всю ночь. Утром был, как всегда бодр. А у нас с Одинцовым наутро морды были, как у китайцев – опухшие и глаза щелочками. Но позавтракали нормально. Надо отплывать. Рыбаки нам с собой ещё надавали рыбы. Мы тепло попрощались и поплыли дальше. Сейчас, пожалуй, такой дружелюбной встречи и не дождёшься. Хотя, в тайге, наверное, ещё сохранились простые человеческие отношения. Не знаю. Давно не был. Плывём. Река спокойная. На плоту идиллия. Вспоминаем ужин. Раздетые до трусов. Жарко. Собираемся готовить обед. Как вы помните, костер у нас был на плоту. На перекладине висят два котла с закипающей водой. Перед передней подгребицей (саянкой) лежит сковорода с начищенной рыбой. Остальная рыба в котле, который стоит на плоту. Также на плоту стоят зайцевские брюки. Это был предмет его большой гордости. Им было уже много лет и они ни разу не стирались. Руки и прочее Заяц всегда вытирал об них. Они могли СТОЯТЬ. Это был самый прикол, как сказали бы сейчас. Всю нашу плотовую идиллию Толик периодически фотографировал. В данный момент фотик лежал тоже перед передней подгребицей. Почему я так подробно рассказываю про местоположение вещей, вы сейчас поймёте. Ну, так вот. Плывем, плывем. Впереди остров. Большой. Слева протока широкая, но мелкая. Основная вода уходит в узкую правую протоку. Плывем по центру. Спрашиваем у Зайца, куда он собирается нас направить. Заяц всё шутки шутит. Расслабился тоже. Шутки шутками, а несёт нас прямо на стрелку острова, потом стало заваливать в правую протоку. Ну, Заяц и говорит, вправо – так вправо. И понесло… Надо же было отгребаться от острова. А по нему сплошные расчески, да в воду уходящие. Вот и занесло нас под такую. Я очнулся в воде, рядом плавали Мохов с Наташкой и передняя гребь. Мы все дружно ухватились за гребь и огляделись немножко. Плот наш без передней подгребицы стоял, упершись задней в дерево. При этом корма была здорово притоплена. Заяц с Одинцовым пытались протолкать его от дерева в струю. Мы плывем, подгребаем по возможности к берегу (коренному). Плот терпит бедствие. Но задняя гребь цела. Это хорошо. Прибиваемся со своей гребью к берегу. В это время ребята освободились от дерева и плывут на одной задней. Пробежали мы по берегу, кинули они нам чалку, подтащили плот к берегу. Отдышались. И стали подсчитывать убытки. Очень интересные результаты «кораблекрушения» получились. Оба котла с кипятком булькнули. Третий с рыбой тоже. Сковородка с чищеной рыбой осталась на плоту. Зайцевские штаны колом ушли на дно. А фотоаппарат остался. Мисок тоже явно поубавилось. Хорошо, что рюкзаки все были привязаны к задней подгребице. Вот что значит, расслабиться на реке! Ну, поставили лагерь. Кушать хочется. Пожарили рыбу в сковородке. И в ней же сварили чаю. Вот и весь ужин. Это после вчерашнего пиршества! Так вот мы потом и жили без котлов несколько дней. Стреляли уток и ловили рыбу. Сковородка оказалась нашим спасением. А Заяц теперь щеголял в Наташкиных трикотажных спальных штанах. Зрелище было препохабное… Вот так и прошёл мой второй плотовый поход. Хоть и не было особо серьёзных порогов, но воспоминания остались как о большом путешествии. До сих пор всё (почти) помню. А ещё очень запомнилось изучение звездного неба вместе с Юрой Моховым. Это была ещё одна его черта – любовь к звездам. Он в каждый поход брал с собой подзорную трубу и подолгу разглядывал ночное небо. Он знал, наверное, все созвездия наизусть. Он нам показывал «Волосы Вероники» и «Туманность Андромеды». С тех пор я помню, как называется главная звезда в созвездии Лебедя – Денеб!

4. Урал, зима и весна 1971 год

Потом, на майские праздники собралось несколько групп в поход на Южный Урал, на реку Койва. Была почти маёвская школа. Вели плоты и Игорь Богомолов, и Лева Шитков и Джон. Я тоже был руководителем. Меня Заяц благословил на самостоятельный летний поход, а майский был тренировочным. Тренировка удалась. (Потом вы поймёте, почему…) Почти всё время был дождь, а берега в снегу. Я зачем-то решил сделать «пирамидальные» подгребицы. Они несколько напоминали противотанковые ежи. Не знаю, как вели себя «настоящие» ежи в действии, но наши подгребицы уже после пары нормальных гребков выломались из своих пазов и скакали по плоту, аки козлы. Приходилось одному человеку держать эту «подгребицу», а одному грести. Такой вот интересный способ мы придумали. Порогов практически не было. Но под конец мы так разболтали и «подгребицы» и плот, что плыть самостоятельно уже не могли и пристыковались бортом к плоту то ли Джона, то ли Лёвы. Я наконец-то вздохнул с облегчением. Поход получился коротким, но «трудовым». В дальнейшем я на майские предпочитал ходить на Кавказ. Веселее как-то…

5. Приполярный Урал, река Кожим, 1971 год

Ну, про тренировки и сборы рассказывать не буду. Всё было как всегда. Поехали. И вот приятная неожиданность. В нашем поезде «Москва – Воркута» проводником был Юрка Одинцов! Многие так подрабатывали на каникулах. Так что дорога у нас была просто как в мягком вагоне. И высадили нас на разъезде с комфортом. Обычно поезд там вообще не останавливается. Едет сразу на станцию Кожим. А нам от разъезда ближе было. Высадил нас Одинцов и с сожалением поехал дальше. А мы пошли по приполярной тундре. На север! На подвиги! Это было начало августа, но ночи ещё были светлые. Я белые ночи видел первый раз. Шли мы по той самой тракторной дороге. Дошли до реки Дурная. Почему так называется, я не знаю, но место замечательное. На высоком берегу стоит хорошая добротная избушка. Делаем в ней днёвку. Я с Шуриком Крючковым иду искать тот самый перевал. Уходим утром, а контрольное время – завтра в 4 часа дня. Но вот проблема. Часы только у меня. Решаю вопрос изящно. На столе, который устроен на улице рядом с избушкой, по компасу рисую часы. Солнечные. Для остающихся. Уходим. Берем с собой палатку, немного консервов. Спальники не берем. Уходим вверх по течению и начинаем искать перевал в хребтине. Главная проблема – нет карты. Только гипсометричка. Это нам ещё потом аукнулось. Но об этом потом… Ходим, бродим с Шуриком. Разглядываем хребет в поисках хоть небольшого прогала. Несколько раз забираемся вверх и спускаемся, не найдя седловины. Наконец, уже под вечер, находим! Довольно крутой подъём, широкая седловина, пологий спуск (частично по снежнику). Вдали виден Лимбек. Нашли перевал! На седловине тур. В нём записка. В прошлом году этот перевал впервые прошли ребята из Ярославля. Назвали, соответственно, «Ярославским». Погоревали мы слегка по этому поводу и пошли вниз. Стемнело. Стали мы плутать. Никак не можем найти Дурную. Заночевали на ровном пятачке среди камней. Утром надо встать пораньше. Просыпаюсь. Время 12. Легкая паника. Через 4 часа ребята должны идти на поиски. Контрольное время. А мы даже не знаем, где находимся и куда идти. Собрались и рванули. Скоро методом челночного прочёсывания нашли речку и до контрольного срока добрались до лагеря. Успели.

Потом мы всей группой этот перевал прошли и спустились в долину Лимбека. Бродили его. Очень тяжело. Широкий и сильный. Характерная черта долины: совершенно нет леса. Одна карликовая берёзка. Хорошо, что нам попались разломанные нарты и остатки кольев от чума. А потом опять по тракторной дороге. Дошли до последнего хребта и увидели внизу реку. По карте вроде бы получается, что Кожим. Резво спускаемся. Река течет влево. Широкая. То, что надо. Переходим (с трудом) на правый берег и ставим лагерь. Дальше обычные заботы: выбор места для лагеря, для верфи и поиск сушин. Ребята полны энтузиазма. Ну, как же – такую пешку прошли. Без потерь. Теперь самое интересное начинается.

Сушины я нашёл. Штук 8, кажется. Здоровые такие. Правда, далеко друг от друга стояли. Ну, так нам чем сложнее, тем интереснее! Очень тяжело мы их стаскивали на верфь. На каждое бревно тратили несколько часов. Я всё думал, что это от упадка сил. Но оказалось, что не только. Даже и не знаю, когда лучше признаться… Ладно, подожду, пожалуй. Время идет, постройка продвигается медленно. Завхоз Ленка сделала ревизию продуктов. Результаты ее мне не понравились. Маловато что-то пищи. А у нас еще недели две впереди. И тут помог случай. Мы увидели проплывающую мимо нас группу на ЛАСах (лодка авиационная спасательная). Они причалили, пошел разговор про жизнь, тут-то мы и узнали, что плот мы строим не на Кожиме, а на его притоке - Балбанью. До Кожима было километра два. Вот это сюрприз! Пробежали вниз, посмотрели на пороги. Вроде бы нормальные. Ладно, поплывем по Балбанью. Вот только с продуктами проблема. Ребята рассказали, что километрах в сорока вверх по течению Балбанью есть прииск Желанный. Горный хрусталь добывают. Он расположен на Озере Балбанты. Но карты у них тоже нет. Рассказали, как идти. Туда, сюда, на пятом притоке свернешь направо, там через десять км лагерь геологов, ну а дальше уже рукой подать – не пропустишь прииск. Ребята заночевали около нас. А мне надо решать вопрос, кто пойдет за продуктами. То, что иду я - нет сомнений. Никого я не могу отправить при таком раскладе. Брать с собой мужика – постройка совсем затормозится. Пришлось брать Ленку.

Наутро нас на ЛАСах переправили на левый берег, и мы пошли. Отвели мы на свое путешествие три дня. День туда и два обратно. С продуктами тяжелее идти, сами понимаете. Идем, считаем притоки. Их, конечно, оказалось значительно больше, чем пять, но поворот мы не пропустили. Это самое главное. Идем, темнеет. Дошли до геологов. Приятно, что не заблудились. Передохнули. Они идти дальше не советуют, предлагают заночевать у них. Но нам надо успеть сегодня дойти до прииска. Мужики предостерегают меня, чтоб я не бродил Балбанью в ее истоке из озера. Поток мощный, а ночью совсем опасно. Прииск на другом берегу. Говорят, чтоб я покричал и нас кто-нибудь перевезет на лодке. Ладно, пошли дальше. Вижу, что Ленка умаялась. Оторвался от нее очередной раз. Стою, жду, пока догонит. Она, не поднимая головы, дотрюхивает до меня, утыкается головой мне в живот, останавливается. Кладу ей в рот кусок сахара. Стоит, приходит в себя. Идем дальше. Доходим до озера. На том берегу видны огни. Дошли! А что делать дальше? Кому-то кричать явно не имеет смысла. Уже ночь. Какой дурак поплывет через озеро за нами? Иду искать брод. Нахожу что-то подходящее. Глубина «по это самое», как говорил старшина Васков. И даже глубже. Струя мощная, но гладкая. Вышел на тот берег. Короче, пройти можно. Возвращаюсь за Ленкой. Идем в реку, обнявшись «крепче двух друзей». А холодно! Это же середина августа. И не в Сочи… Прошли брод. Тяжело, но прошли. И сразу идем на первый же фонарь. Выжимать одежду нет сил. Подходим, дергаю дверь – закрыто. Стучу. Отвечает женский голос: кто там? Говорю, что вот мы туристы, нам бы переночевать. В ответ грубым голосом сообщают, что это баня и сегодня женский день. Так что мне советуют убираться подобру – поздорову. Очевидно, приняли меня за сексуального маньяка. И смех, и грех. Идем дальше. В следующей избе на крыльце стоит мужик, курит. При виде нас тяжело вздыхает и говорит: эээээх, туристы! Горемычный народ. На мой вопрос, мол, как бы, дяденька, погреться у вас, показывает еще на один фонарь вдали и советует идти туда. Там у них «общежитие». Потом оказалось, что это был начальник прииска. Он таких «горемык» много уже тут повидал. Идем к указанному фонарю. Большая шатровая палатка. Двухярусные нары. Темно, но посредине горит буржуйка. На нарах видим группу туристов. Отправляю Ленку туда, к «своим». Сам сажусь к печке, хоть немного погреться. Достаю махорку, скручиваю, закуриваю. Вижу, как на запах махры начинает народ с нар спускаться. Угощаю, знакомимся с местными работягами. Слово за слово. Течет беседа. Выясняем, что один из них четыре года учился в Москве в пограничном училище, что напротив моего дома! А у другого - дом в Инте, а дача в Опалихе. И он знает все наши пивнушки – и «Пни», и «Покрова», и «Загородку». Вот такие бывают встречи. Попутно выясняю про продукты. Похоже, что пришли мы не вовремя. Продавщица проворовалась, и завтра за ней прилетит вертолет. Забирать. Магазин, соответственно, закрыт. Это называется «ничего себе, сходил за хлебушком…». Ладно, утром разберемся. Переоделся и улегся спать.

Утром проснулись, чем-то перекусили. Народ собирается на работу. Интересный у них был завтрак. Кружка чифира и банка сгущенки. Это на весь день. Что они ели на ужин, мне узнать не довелось. Думаю, что вряд ли антрекоты с картофелем фри. Иду к начальнику прииска, чтобы дать в турклуб радиограмму. Порядок есть порядок. От него узнаю, что вертолет действительно прилетит сегодня. Но помимо грустного повода его прилета за продавщицей есть и более приятный, а именно – он везет спиртное! Оказывается, на днях будет праздник - 50 лет Коми АССР. При мне начальник выдавал бригадирам записки с указанием количества бутылок водки, которое им можно купить в магазине. Расчет простой – по бутылке на каждого члена бригады. Начальству полагалось по бутылке коньяка. Услышав про магазин, я встрепенулся и затянул свою грустную песню про макароны и тушенку. Начальник сказал, что продавщице разрешат последний раз поторговать перед отъездом. Спиртным. Он и мне дал записку. Правда, не на водку. Так вот мы и закупились. Повезло. Продуктов набрали на два полных рюкзака. Курева купил!

Пора выходить в обратный путь. Нас один из «земляков» перевез на лодке на тот берег. Тепло попрощались и пошли. Идти далеко и тяжело. Темнеет. А я еще на пути «туда» приметил недалеко от тропы какую-то палатку. К вечеру дошли до нее. Оказалась обычная палатка «двоечка», но с дощатыми стенками. Внутри буржуйка. И нары. Что еще надо усталым путникам? Натопили печку. Поужинали. Рррррромантика! У нас с собой был один спальник и одна палатка. Ленка легла в спальник, я завернулся в палатку. Отлично выспались. Утром вперед! Шли довольно шустро, хотя и с весом. Когда дошли до поворота реки и вышли на последний отрезок пути (оставалось около 10 км), я призадумался, а как мы попадем на наш берег? Тогда нас ЛАСы перевезли, а сейчас? Решил начинать искать брод. Чтоб было широко и мелко. Вроде бы подходящий участок появился. Река разлилась, проток много, все неглубокие. Идем хорошо. Уже берег рядом. Но вот последняя протока оказалась явно не подарок. Похоже, что в ней собралась половина реки. Узкая, метров десять, с мощным потоком. Ну что делать? Обратно тащиться на тот берег? Не хочется. Тем более, что уже опять темнеет. Надо поторапливаться. Решил рискнуть. Проверил немного. Вроде бы стоять можно. Опять с Ленкой обнялись и пошли. И вот когда вода стала уже по грудь, а при каждом шаге сносит понемногу, то я струхнул здорово. Мысль, что нас сейчас унесет потоком и неизвестно, чем это дело кончится, меня буквально долбанула по башке. И, наверное, придала сил. Так бывает. Короче, мы рванулись, Ленку я буквально тащил за шиворот; сам пер, как торпедный катер. И допер все-таки. На берег мы выползали на карачках. Стоять не было сил. От пережитого страха (да и от холода тоже) меня трясло. Но не сидеть же и не переживать, глядя на пройденный путь. Встали, отжались и дальше пошли. Тропа часто бродила мелкие притоки. На них мы уже не обращали внимания. Но один меня почему-то задел за живое. Пройдя его, я решил выжать носки. Но сбрасывать рюкзак было лень и я снимал ботинок и носок, балансируя на одной ноге. Зачем я так делал, мне неясно. Наверное, помутнение нашло. А Ленку этот мой цирковой номер очень развеселил. Уже совсем в темноте мы дошли до лагеря. Ребята уже лежали в палатке. Грустные и встревоженные нашим отсутствием. Какая же радость была при виде нас!!! Такие минуты навсегда запомнятся. Развели опять костер, сварили борща из принесенных продуктов, чаю попили, новых сигарет покурили. Не жизнь, а сказка!

Постройка немного продвинулась, но не сильно. Тяжело очень ребята ворочали бревна. Может пора сказать, в чем причина…? Ладно, подожду пока. Теперь уж скоро. А между тем начались заморозки. Первый иней лег 18 августа. Постройка заканчивалась, а вода все убывала. И вот наступил день отплытия. Стали сталкивать плот. А камней в реке все больше. Чистая вода обнаружилась только на середине реки. Рюкзаки мы еще не привязывали. Столкнули плот в воду, встали на него и он………. утонул! Плот я сделал из лиственницы. Других сушин не было. А мне и в голову не приходило, что ДЕРЕВО может утонуть. Вот так и окончился наш сплав, не начавшись. Выбрались на берег, стали думать. А что тут думать? Впереди все те же 150 км и продуктов на два дня. Как-то мы быстро все съели. Ну, это, как раз, понятно – молодые растущие организмы, тяжелая физическая работа на свежем воздухе. Аппетит, сами понимаете, волчий. В общем, нечего растягивать удовольствие. Быстро собрались и пошли.

Успели пройти по светлому времени часа два. Тропа идет недалеко от берега, скоро должна появиться та самая родная тракторная дорога. Я иду впереди и вдруг, за очередным поворотом вижу идущего навстречу человека. Расскажу о нем немного подробнее. Коренастый, крепкий дядечка лет пятидесяти, в брезентовом плаще, в берете, в резиновых сапогах с небольшим рюкзачком. Все, вроде бы, обычное, но необычен сам факт его появления тут, в этой совершенно безлюдной тундре. Остановились, поговорили. Он назвался Михаилом Ивановичем. Сказал, что его привез сюда вездеход пару дней назад. На рыбалку. Какая уж тут рыбалка, если снег начал сыпать? Решаем тут заночевать. Ужинаем, его угощаем. Не отказался. Достал какую-то рыбку. Обычное дело, словом. У него был с собой приемник «Спидола». Как он нам рассказал, он его немного модернизировал, и мог теперь слушать все местные переговоры. Сидим слушаем. Выясняется, что на прииск опять летит вертолет. Но уже не за продавщицей и не с водкой. А это санитарный вызов. Празднование пятидесятилетия Коми прошло так хорошо, что надо раненого вывозить в больницу, а его обидчика, соответственно, в милицию. А еще узнаем, что из поселка Кожим вверх по реке выплыли моторки с почтой и всякими запчастями для прииска. Моторки дойдут до Лимбека и будут там ждать вездеход. А вездеход выходит с прииска. По тракторной дороге тоже до Лимбека. Там у них встреча состоится и потом каждый уедет к себе. Я выражаю желание пристроиться на моторки до жилухи. Наш новый друг обещает договориться. На том день и заканчиваем. Ложимся спать, зовем его в палатку. Он отказывается, говорит, что нормально поспит рядом с костром. А наши палатки – это глупость. Как может быть тепло в доме из тряпки? Тряпка, она тряпка и есть. Но все-таки уговорили. Утром он был очень удивлен. Оказывается, теплее, чем на улице. Посоветовавшись с Михаилом Ивановичем, мы решаем не ждать вездеход, а идти вперед, к Лимбеку. А мы вас догоним, говорит он. Дорога-то тут одна. Тракторная…

Пошли. До Лимбека около тридцати километров. Идем бодро. Холодрыга на улице. Снег с дождем. Я малодушно радуюсь, что наш сплав не состоялся. Стыдно в этом признаваться воднику, но что есть, то есть. Сейчас только одна мысль – выбраться. На привалах долго вслушиваемся. Без толку. Нет вездехода… Кстати, я спросил у МИ, а чем расплачиваться с лодочниками? Спиртом или деньгами? Он сказал, что им спирт не нужен. У них же магазин в поселке. Им деньги нужны. А вот ему как раз спиртику бы не помешало. Для согрева. Купил он у меня двести грамм за 20 рублей. Мы оба остались довольны сделкой. Редкий случай. Подходим к долине Лимбека. Уже темно. А я же помню, что там ни щепочки нет на всю долину. Как будем ночевать? И тут, прямо как в кино, сзади появился далекий огонек. Еще через полчаса около нас лихо притормозил гусеничный вездеход. В нем была неплохая компания: наш МИ, спящий беспробудным сном водитель, его подросток сын за рычагами и еще один тип, который линял с прииска по причине сломанного ребра. Видели бы вы, как он потом дорогой спал на железных ящиках без всякого матраса. Все они, кроме сына, были приятно навеселе. Нашим спиртом. Ну и добавили своего, конечно. Пообщались, поужинали (чифир заварили на паяльной лампе). Попробовал и я. Понравилось. Спать улеглись прямо на ящиках в кузове вездехода. Утром, мрачный водитель долго ходил по берегу Лимбека. МИ у меня спросил, не осталось ли немного спирта. Ну, я человек запасливый. У меня осталось. Сто грамм. Тут же это было куплено за десятку и выпито, не разбавляя. Водитель повеселел и сказал, что «заветный» камень не залит водой. Значит можно рискнуть и переплыть Лимбек. А потом дернуть в магазин за водкой. Имея в виду, что деньги на нее он получит от нас. Очень интересная сделка получалась, если вдуматься. За мой спирт они мне дали денег, а потом эти же деньги попросили обратно за проезд, и на них купят еще выпивки. Таким образом мы всемером с вещами проедем 120 км за триста грамм спирта, а они за тридцать рублей будут все время поддатые и веселые. Опять всем хорошо. Бывает же так!

Но сначала надо еще было переплыть реку. Честно говоря, впечатление от этого заплыва было не слабее, чем от нашего с Ленкой брода. Вода плескалась вровень с бортами, гусеницы грохотали по каменному дну, пьяный и сосредоточенный водитель вцепился в рычаги, все мрачно молчали. Но судьба нас хранила. Выбрались на берег. МИ с заметным облегчением курил и рассказывал нам, что нередко вездеходы в такой ситуации переворачивало и сносило в Кожим. Так что нам очередной раз повезло. Ну, а дальше была долгая и нудная дорога до поселка. Я уже прикидывал, долго ли нам придется ждать поезда и, вообще, мысленно уже был дома. Вдруг резкая остановка. Что такое? Выходим. Смотрим. На дороге ничком лежит человек. Рядом ружье с разорванным стволом, патроны, какие-то таблетки, мешок, тряпки. Водила его потрогал и перевернул лицом вверх. Труп. Посмотрели по сторонам. Оставили все, как было, объехали по лесу и продолжили наш путь. Конечно, дальше все разговоры крутились вокруг нашей находки. МИ сказал, что здесь нередко находят трупы, а вот убийц не находят совсем. Здесь по лесам живут беглые зэки и потомки бендеровцев. Я еще раз порадовался, что мы едем на вездеходе, а не идем пешком. Такая находка, да еще под вечер, да еще, если бы девчонки наши первыми увидели…

Так или иначе, мы добрались до поселка и той же ночью уехали на поезде «Воркута – Москва» домой. Мой второй самостоятельный поход закончился. И хотя сплава у нас не было, но за этот месяц мы многое пережили и были очень горды собой.

Кстати, в Москве нам пришлось еще вспомнить про ту находку. И вспоминали мы про нее на Петровке, 38.

6. Кавказ

река Кодори, май 1972 год

река Кодори, ноябрь 1972 год

Приехали в Ажары, пришли к мосту и были очень удивлены и даже слегка встревожены. Дело в том, что мост, который благополучно стоял в мае, сейчас оказался снесён паводком. Река была довольно мощной. Мы с тоской посмотрели на свои плавсредства… Но не возвращаться же! Поставили палатку (кстати, в снегу). Снега было полно. Утром что-нибудь придумаем…

А что можно придумать? Накачали одну лодку. Я решил в ней плыть, а Витя будет меня с берега страховать. Прошли по берегу, наметили место первой чалки, потом второй – запасной. Дальше не пошли. Очень уж бурлило там. Я сел в лодку, положил рядом с собой чалку. Плыть решил мордой (и ногами тоже!) вперёд, предполагая, что буду управлять лодкой веслами, гребя назад. Заодно и приторможу, если что… Витя пошёл к месту первой чалки. Я завел лодку в воду сел в неё и (хотел сказать, что поплыл) понёсся в поток. Буквально через пять метров лодка наполнилась водой и стала весить тонну. Я сидел как в ванной (снег по берегам, температура воды соответствующая) и этими хилыми дощечками, называемыми вёслами, пытался управлять своим танкером. Не тут-то было. Силы у меня и у реки были явно не равны. Единственной моей мыслью было – не перевернуться в сливах и на камнях. Несло меня буквально как щепку. Краем глаза я видел Витюшу, бежавшего по берегу. Оба места чалок я просвистел как пуля. Витя явно не успевал за мной. Будущее виделось мне весьма мрачным. Время я не ощущал. Даже потом не мог сказать, сколько же я плыл. Наконец в реке образовался небольшой затишок. Я стал пытаться грести к берегу, т.к. Витя никак не мог добросить до меня верёвку. Всё-таки это ему удалось. Я поймал верёвку, и он притянул меня к берегу. Сил встать у меня не было. Мы оба довольно долго приходили в себя. Я продолжал сидеть в воде по пояс, а Витя никак не мог отдышаться после своего забега. Потом я стал потихоньку выползать из лодки и увидел, что моя чалка весьма здорово переплелась вокруг моих ног. Т.е. если бы я перевернулся, то последствия могли быть печальными. Вытащили мы лодку и поплелись в лагерь. По снегу. Добрались до палатки, я переоделся, мы выпили немного водочки и стали греться у костра. И думать, что делать дальше. Точнее думал только Витюша. Для меня всё было ясно. Какой тут сплав? В этих лодочках можно только тихо перемещаться по болоту какому-нибудь. Да и то только в тихую погоду. А Витюша думал, думал и придумал…

Он пошёл в лесок, срубил несколько жердей диаметром сантиметров десять. Я подумал, что он хочет сделать мачты для паруса и для флага и высказал ему своё предположение. Он гордо хмыкнул и поделился со мной своим проектом нового плавсредства. Он явно не хотел повторять мой героический сплав и решил усилить судно. Витя предложил связать обе лодки вдоль и закрепить эту связку по периметру дрынами для жёсткости. Идея мне показалась здравой (хотя о каком здравом уме могла идти речь после такого приключения и выпитой для согрева кружечки! ) и я принял посильное участие в её реализации. Внешне получившееся судно выглядело солидно. Главное, что дубины по бокам смотрелись как-то роднее, ближе к плоту, чем эти резиновые калоши.

Наутро, мы позавтракали, собрали вещички в палатку и приготовились к отплытию. Погода не улучшилась. Шёл мокрый снег, ветерок задувал. Самое оно… Сели в лодки. Я в переднюю, Витя во вторую. Оттолкнулись. И началось…. Вчерашняя история повторилась один к одному. Обе лодки так же быстро заполнились водой, управляемость нулевая. Только на берегу нет никого с веревкой…

Несло нас прилично, постоянно кантовало, в сливы сваливались и боком, и кормой. И вот при очередном развороте, когда моя лодка была сзади, меня здорово наподдало под зад и просто выкинуло из неё. Я инстинктивно стал махать руками и весьма удачно ухватился за заднюю жердину. Одной рукой. И вот так меня поволокло за нашим судном. Ноги смачно колотились по всем камням, через которые мы переплывали, рука уже онемела. Того гляди оторвется на фиг. А что же Витюша? Это песня просто! Он сидит в передней лодке на коленях и смотрит вперед. Я начал орать. Сильно орать. Витя - ноль эмоций. На меня не обращает внимания. Только размахивает руками. И тоже орет. Меня, естественно, не слышит. Наконец услышал, оглянулся и полез ко мне. С трудом он меня втянул в лодку, перелез к себе и опять не гребет, а впередсмотрящим работает. Вроде как землю выглядывает. Как потом выяснилось, он уже на первых минутах сломал эти хилые деревянные весла об камни и стал просто любоваться стихией. Это ему доставляло огромное удовольствие. Когда он услышал мой крик, он решил, что Лебедю тоже хорошо – эк как орёт от восторга. Потом, наконец, что-то ему не понравилось в оттенках моего крика и он оглянулся. Итак ситуация такова: наш неуправляемый линкор прет напролом через все камни и сливы, сил уже нет от холода, на берегу никого. Тут мы увидели, что нас проносит мимо отмели, не сговариваясь, выпрыгнули на неё и затащили судно. Отмель была так себе. Все равно мы стояли в воде. Но уже стояли, а не плыли. Наконец-то перевели дух маленько. Дрожащими руками добрались до сигарет и спичек – задымили. Стали думать, что делать… Увидели на берегу какого-то старика. Он что-то мотыжил в огороде. Стали орать. Долго орали, пока он нас услышал. Подошел к воде. Очень медленно, с палочкой. Стало понятно, что из него спасатель тот ещё… Посмотрел он на нас, махнул рукой и потрюхал к себе на огород. И тут на наше счастье по другому берегу к реке подошел молодой парень. Он быстро понял ситуацию. Мы развязали лодки, выкинули на фиг эти дрыны. Парень нас по одному в лодке маятником притянул к берегу, и мы наконец-то ощутили под ногами твердую землю. Вот такой получился сплав, если его можно так назвать. Малость передохнули и потащились в лагерь. С лодками, естественно. То мы на них, а теперь они на нас…

В лагере переоделись, посушились, приняли немножко для снятия напряжения и для согрева и опять стали думать. Но вариантов было немного. Точнее, всего один – бросить это гнусное дело и ехать домой. На том и порешили. Завтра уезжаем. А сейчас собираемся потихоньку. И тут, как в кино, появляется Серго. Он решил нас проведать. Рассказали мы ему про наши приключения, а он нас потащил к себе домой. Напоминаю, что дело было 7-го ноября. И вот тут я первый и последний (к сожалению) раз в жизни ощутил на себе в полной мере грузинское (точнее, сванское) гостеприимство. Серго привел нас в свой дом. Отдельно должен сказать, что это за дом. Дом типичный для горных селений. Двухэтажный. На первом этаже большой «зал» с земляным полом, большим очагом и деревянными столами и лавками. А на втором этаже (как мы потом узнали) несколько спален. Вот и всё. Мы втроем сели за стол. Женщины, которые усиленно готовили праздничный ужин, принесли нам кувшин чачи, хлеб, зелень, острое мясо и целое блюдо с горкой куриных пупочков. Я ещё подумал тогда, что у курицы всего один пупок. Это значит, что остальные части курицы готовились в другом месте и виде. Тихо порадовался в душе, что от голода мы сегодня не умрем… Стали есть, потекла душевная беседа. Никто не мешает, кувшинчик пополняется без напоминания, тарелки с пищей тоже. Красота! В палатку идти совершенно не хочется. Кстати, а где же гости? Приедут – успокаивал нас Серго. И действительно приехали. Уже ближе к полуночи. Целый грузовик гостей. Во как праздновали 7 ноября в Сванетии в 1972 году! Оказывается, грузовик сломался по дороге. Пока починили, пока то да сё… Короче, тут начался уже НАСТОЯЩИЙ праздник. Тост за тостом. Объятия и поцелуи. Скупые мужские. Что примечательно! Каждый тост начинался (независимо от тематики) словами «за наших молодых русских друзей!», а потом следовало продолжение. Нам обязательно делался краткий перевод. Именно, что краткий! Полностью перевести эти цветистые замысловатые речи было невозможно. Но нам примерно было и так понятно. Потом начались песни. Красивые, многоголосные, душевные. Правда, было очень здорово! Но маленькая деталь – к тому времени было выпито мною уже немало, а организм был ещё молодой и нетренированный. И начал я себя вести несколько неадекватно. Не подумайте ничего плохого! Просто меня тоже потянуло на песни. Как того волка из бессмертного мультика. Всё бы тоже ничего, да вот я почему-то решил, что самой лучшей песней в данный момент (прямо-таки подарком всем присутствующим!) будет песня про дивизии «Эдельвейс» и «Мёртвая голова». Вроде как тематика горная должна была быть, и песня строгая, не любовь-морковь какая-то. Но то ли пел я недостаточно хорошо, то ли, наоборот, слишком хорошо и внятно, но что-то не слышны были аплодисменты… Да и Витюша тоже все норовил моё пение прервать как-то деликатно, ногой под столом. Короче пошли мы с ним на двор, на звезды смотреть. Ну, вы понимаете.. Посмотрели и решили собираться восвояси. На бережок. В палаточку родную. Но тут вышедший за нами Серго решительно возразил и со словами «Вы, наверное, очень устали. У вас был тяжелый день сегодня!» повел нас по лестнице на второй этаж. Завел в ближайшую спальню и мы разлеглись с Витей в здоровенные мягкие кровати. Отключились сразу. День действительно был тяжелый. Ночью нас, правда, разбудил какой-то гость со здоровенным кинжалом и вежливо предложил разместиться в одной кровати. Во второй разместился он сам. С кинжалом.

Утром всё было как всегда после такого вечера. Посидели маленько за столом. Полечились немного и пошли собираться. Серго сказал, что в обед будет автобус на Сухуми. Вот мы к нему и должны были успеть. Успели. Даже успели ещё немножко расслабиться. На этот раз за столом сидели только аксакалы. И мы с ними… Я уже петь не пытался. Просто с умилением смотрел на этих старцев и слушал их непонятную речь. Я их всех очень любил в это время. Не хотелось расставаться. Вообще ничего уже не хотелось. Так бы и сидел всю жизнь. Даже сейчас всё перед глазами. И сейчас туда бы очень хотел перенестись. Всего-то 38 лет назад…

А потом пришел автобус. Мы уже были на остановке. С рюкзаками, лодками этими несчастными и толпой провожающих. Из автобуса вышли все, кто в нем ехал, включая водителя. Все стали здороваться с нашими провожающими. Опять объятия, поцелуи, тосты, приветствия, пожелания нам счастливого пути и проч и проч… Потом немножко попели песни, опять попили и стали прощаться. И вот тут я первый и последний (к счастью) раз от всей души целовался с мужиками. С теми самыми аксакалами. Прощался в слезах. Обещал ещё приехать. Прямо завтра… Наконец все погрузились в автобус. Нам с собой дали канистру, конечно. О чём разговор! Поехали. В следующих поселениях сцена встречи-расставания повторялась всё с большим чувством и размахом пропорционально количеству выпитого. Наконец приехали в Сухуми. Ну, тут уже не та жизнь… Дождь, ветер, полный вагон солдат с соответствующими запахами. Праздник кончился…

Ещё Кавказ…

Чем-то запомнился каждый из этих походов.

Лаба запомнилась постоянным противным дождем и тем, что мы так ничего и не прошли. В первый же порог не решились сунуться. Сложным он нам показался. То ли воды было много, то ли не хотелось вообще никаких порогов в такую холодную погоду. Короче, как приехали, так и уехали.

Зато Кубань запомнилась как яркий праздник. Всё было хорошо. И команда, и погода, и пороги. Только какой-то мужик, назвавшийся лесником, пытался всё испортить. Говорил, что мы много леса порубили. Совсем немного. Всего на два става… Переговоры с ним взял на себя Шура Волокитин. То ли он был руководителем, то ли просто из любви к искусству. Помню, что вернулся со встречи он нескоро и в очень тяжелом состоянии. Встреча явно прошла в теплой и дружественной обстановке. Больше тот мужик не приходил, а мы уплыли оттуда. А окончив сплав, поехали в Домбай. Погуляли среди этой красоты. А перед этим была Теберда, в которой мы ночевали, ожидая автобуса в Домбай. Запомнилась совершенно жуткой пьянкой в какой-то заброшенной школе. До сих пор помню… А ещё когда переезжали реку по плотине, то увидели на ней лозунг, составленный из трёхметровых букв «Течёт вода Кубань – реки, куда велят большевики!». Такое забыть нельзя!

А Цхени запомнилась многим. Я пошел с группой «молодежи», которую возглавил мой «родственник» Сергей Волков, лоцманивший на первом плоту, а мне был доверен второй. Ребята были уже опытные, большинство я знал по подмосковным походам. Кстати, река довольно сложная. Пороги были просто на загляденье! С удовольствием их вспоминаю и сейчас. Но совершенно поразили контакты с местным населением. Интерес к нашему сплаву был просто огромный. При виде наших плотов местные жители забывали обо всём. Они мчались наперегонки с нами на машинах, они высыпали на берег при прохождении порогов и всячески приветствовали нас. Один раз была не очень приятная ситуация. Наш плот затянуло под низкий мост. Он уперся передней подгребицей и притонул, но мы смогли слезть с него и пытались вытянуть назад из-под моста за заднюю чалку. Тут же набежала толпа помощников. Тянули здорово. Так здорово, что порвали основную веревку. Ощущения незабываемые – тянешь изо всех сил, практически лежишь спиной на берегу, и вдруг верёвка лопается. Без всякого предупреждения. Сильнейший удар башкой и спиной об камни! Пожалуй, это был один из немногих случаев в моей плотовой жизни, когда шлем явно помог. Серёге Файтлину обрывком веревки хлестнуло по животу так, что весь живот превратился в один большой синяк. Но таких драматических случаев было мало. В основном, мы кайфовали. Не в последнюю очередь из-за того, что вина было хоть залейся. Помню один случай. Мы уже закончили сплав, разобрали плоты и решили перед ужином найти вина. Вышли на дорогу, проголосовали. Остановилась первая же машина. Вышел колоритный грузин и на наш вопрос «где бы тут вина купить?» ответил вопросом (хотя это и невежливо, как говорят) - у вас канистры есть? Ну, канистры, конечно, были. Сели мы втроем в машину и поехали куда-то в гору. У одного из домов он остановился, подошел к забору, покричал что-то копавшемуся на огороде мужчине и резко повел нас в калитку. Хозяин проводил нас в погреб. Хотя я бы это помещение погребом не назвал. Это был просто «винный сарай». В земляном полу были какие-то круги. Оказалось, что это залитые глиной крышки кувшинов, закопанных в землю. Хозяин нам показывал на крышку и говорил: «Вот в этой 1300 литров; она на свадьбу старшего сына. Вот вторая такая же. На свадьбу второго сына. Вот эти по 800 литров. Это на свадьбы дочерей. А вот в этих стеклянных бутылях по 10 и 20 литров остатки от предыдущей бочки. Открывали на день рождения отца. В бочке вино нельзя оставлять. Пробуйте, какое нравится». Интересно, что вино он делил на два вида – мужское и женское. Никаких других названий не существовало. Мы попробовали. Умеренно. Наполнили канистры. Стали предлагать деньги. Хозяин наотрез отказался брать плату за вино. Сказал, что очень рад угостить таких прекрасных людей из самой Москвы. Водитель тоже был очень рад. Но потом, когда мы сели в машину, оказалось, что его радость неполная. Причина была в том, что он очень хотел, чтобы мы попробовали вино «изабелла». Дело в том, что в данных краях этот сорт был редким. Но такие пустяки не остановят настоящего джигита, которым несомненно был наш водитель. Он начал объезжать селения в поисках «изабеллы». Мы уже тоже загорелись. Когда ещё попробуем настоящую «изабеллу». Тем более, что мы постоянно утоляли жажду из канистр. Наконец в одном доме нашли. Но немного. Всего литров 10. Залили в канистру, и с чувством исполненного долга поехали в лагерь. Вино очень скрасило наш ужин. Постепенно народ стал укладываться спать. Завтра утром надо было ехать в Кутаиси на поезд. У костра осталось несколько человек. Приятное настроение, вино, река шумит – лепота! Вдруг мы видим, что с дороги к нам на берег съезжает машина с мигалкой. Это оказался милицейский газик. Я первый раз вообще видел милицию на Кавказе! Из него вышли два милиционера. Это были колоритнейшие фигуры. Они подошли к нам, поздоровались, спросили, откуда мы. Потом спросили «Как вам у нас нравится?». Мы их горячо заверили, что очень нравится. Потом один спрашивает «у вас вино есть?». Мы, совершенно не задумываясь, радостно сказали, что «конечно, есть» и предложили налить. На это один из них сказал «Спасибо, не надо. Если бы не было, то мы бы привезли». И я абсолютно уверен, что, конечно бы, привезли! А теперь попробуйте представить себе ситуацию, когда в Москве милиционер подходит к «лицу кавказской национальности», вежливо спрашивает, как ему тут нравится и предлагает привезти вина….. Я этого представить себе НЕ МОГУ.

Вот поэтому о Кавказе у меня на всю жизнь остались только самые лучшие воспоминания.

7. Саяны, река Каа - Хем, 1972 год

Кунгуртук расположен в истоках Каа-хема. Если я не ошибаюсь, то на одном из его притоков. В Кунгуртуке нас порадовали известием, что бандиты уже здесь побывали, ограбили несколько хуторов, и теперь разъезжают по окрестностям на лошадях. Поэтому на постройке приходилось оставлять в лагере мужика с ружьём, когда барышни готовили еду. На постройке был необычный случай. Я такого больше никогда не видел. Только в кино. Была спокойная тихая погода. Мы уже привязывали камеры к плотам. Они лежали накачанные рядом с плотами. Вдруг налетел сильный ветер, образовался маленький торнадо, который подхватил камеру и перетащил её через речку на другой берег. При этом в воде образовалась воронка прямо до дна. А потом этот вихрь долго шумел по лесу на том берегу… Так мы потеряли одну камеру ещё до сплава. Но смотрелось очень красиво… Кстати, камеры были здоровые, «троллейбусные». Воровали мы их прямо из троллейбусного парка напротив института. Удобно. Часть группы перелезла через забор, а остальные стояли прямо на Ленинградке.

Камеры перекидывались через забор, быстро скручивались и уносились в темноту. Справедливости ради надо сказать, что камеры мы таскали бэушные, а не вынимали из троллейбусов… Весили они по 9кг каждая. И вот теперь на этих камерах мы начали сплав. Вообще, Каа-Хем остался в памяти, как мощная, серьёзная река. Пороги проходили классически, с разведкой, страховкой. Всё, как у взрослых. Фактически это была моя первая «настоящая» река. Запомнилось прохождение каньона «Щёки». Провести их «было доверено» Паше Лычеву. Как он вёл плот, это надо было видеть! Обычно лоцман стоит на задней греби, отдаёт команды и сам участвует в работе. А Паша стоял справа примерно в середине плота. За гребь даже не держался и негромким голосом отдавал команды. Щёки мы прошли без единого тычка. Потом я узнал, что, оказывается, Лычёв уже был на Каа-Хеме и «Щёки» знал наизусть. Но это никак не умаляет качества его прохождения. Так прямо и стоит сейчас перед глазами в своём рванье, зеленой японской строительной каске, морда черная и ИСПОЛНЯЕТ прохождение! Кстати, Лычёв был в это время офицером. Был и ещё один офицер у нас – Славик Денисов. Присутствие этих офицеров в группе явно нравилось нашим барышням. Причем, нравилось до такой степени, что они прям при всех попросились жить к офицерам. Офицеры милостиво согласились. По вечерам из «офицерской» палатки доносился лычёвский бас, рассказывающий всякие страшные истории, денисовский фальцет с комментариями и счастливое женское повизгивание. А утром около палатки частенько валялись фантики от шоколадок. Разбудить обитателей было весьма трудно.

Привязанность, кстати, у одной из барышень не закончилась в походе, а переросла затем в крепкую дружбу, а далее и в высокое светлое чувство, закрепленное браком аж до сих пор! Вспоминаете мои слова о школе замужества? Вот яркое подтверждение их справедливости.

Кстати, с этой дружбой было связано ещё одно весёлое (правда, не для всех) воспоминание. Перед упомянутым порогом «Щёки» у нас была днёвка. Ну, разведка, охота, всё такое… И вот группа охотников ушла в засаду. Среди них и была та самая «сладкая парочка». А другая группа участников, более ответственные, пошли на разведку порога. Ходили, смотрели. Постепенно заскучали. А «Щёки» – они потому и «Щёки», что берега высокие и крутые. И вот в чью-то дурную голову пришла светлая мысль сбросить камень с обрыва. Вот он как весело летел и в воду шмякнулся. Давай другой, третий… Да покрупнее выбирали. Ребята здоровые. Силу девать некуда… короче порезвились неплохо. Надоело. Присели отдохнуть, покурить. Вдруг откуда-то снизу послышались крики. Причем, явно не восторженные. Посмотрели. Оказывается, там где-то за уступчиком наши охотники от каменюг прятались. Перенервничали ребята. Вот и кричат теперь.

Но это их не остановило и они ушли в засаду на солончаки. Оленей ждать с косулями. Но те тоже не дурные. Переждали нашествие варваров в лесах и в горах.

И ещё одна история была связана с охотниками. Точнее, с охотничьим инстинктом. Как-то плыл джонов плот хороший порог. Нормально ребята шли. Красиво. Остальные, как обычно, с берега наблюдали. И вот тут кто-то (кажется Славик Денисов), наверное, от восторга (или инстинкт взыграл: убегают, значит надо стрелять!) начал в плот палить. Это стало неожиданностью для всех. Особенно для плывущих. Первый раз в них стреляли. Не привыкли они к такому. Очевидно от такого потрясения, сразу после чалки Лёва Шитков помчался к плоту Королёва, на ходу сдергивая своё ружье с плеча. Подбежал и с двух стволов пальнул в самое святое – во флаг!!! У Королева на мачте был маёвский флаг. И вот теперь этот флаг был пробит дробью. Стал похож на пиратский. Кстати, совсем недавно этот флаг демонстрировали на людях. Все пробоины на месте. Правда, теперь стрелки уже не могут вспомнить, кто первый начал. Хорошо, что я ВСЁ помню…

А погода стояла обалденная. Красота действительно наступила нечеловеческая. Все осенние краски были по горам разбросаны. Небо чистое, синее-синее… Вот только похолодало заметно. Мороз ночной донимал уже серьезно. Поход-то летний все-таки. Утром рюкзаки (абалаковские, кстати. Знающий поймет) натурально кидали в костер, чтоб лед хоть немного растаял. Иначе укладываться невозможно. Но красота вокруг была незабываемая. А за ней, ведь, и ехали-то…

В конце сплава уже совсем обленились и распустились. Мы связали плоты вместе и предоставили им возможность плыть самим. А мы резались в преферанс. Лишь изредка сидящий на прикупе лениво отгребывал от берега или от редких камней в русле. А наши барышни в это время исполняли культурную программу – танец маленьких лебедей из «одноименной оперы» под аккомпанемент расчесочников. Лепота!

8. Алтай, река Башкаус, 1973 год

Пешка должна была начаться от поселка Кош – Агач. Недалеко от монгольской границы. Из Горно-Алтайска до Кош-Агача вся группа добиралась на автобусе (то ли рейсовом, то ли нанятом, уже не помню), а я с Богомоловым ехал на бензовозе. Точнее, мы все-таки ехали в кабине, а вот наши рюкзаки были привязаны на самой цистерне с бензином. Воняли они потом весь поход несмотря на наши попытки их выстирать. Запомнил я эту поездку на всю жизнь. Ехали мы по Чуйскому тракту. Серпантин тот еще. Покруче Кавказа. Водила рулил одной рукой, т.к. вторая ему нужна была, чтобы яростно жестикулировать, рассказывая, как он три раза горел на таком бензовозе и два раза переворачивался. При этом он показывал на обломки машин, торчащих из реки, и пояснял (со знанием дела), как эти машины там оказались. В одном месте мы увидели на берегу три или четыре бензовоза, стоявших в небольшой пологой долинке на притоке. Оказалось, что это приятели нашего шофёра гонят пустые бензовозы обратно из Монголии. И остановились пообедать у ручья. Ну, мы, конечно, тоже присоединились. Мужики степенно выпивали по маленькой. Предложили и нашему. И вот тут я стал свидетелем неисчерпаемой выдумки и смекалки русского человека. Дело в том, что у нашего водилы почему-то не было кружки, и он решил сделать стакан. Взял пустую бутылку, вытянул откуда-то из ремонтного ящика небольшой кусок веревки, намочил ее в бензине, обмотал вокруг бутылки примерно в сантиметрах десяти от донышка и поджег. Через пару минут горения сунул бутылку в ручей. Бутылка аккуратно раскололась в месте горения. А потом камушком немного заполировал края, и стакан готов! Никогда бы японец до такого не додумался, а уж американец тем более.

Приехали мы в Кош-Агач. Да…… Много я видал в жизни разных населенных пунктов, но такого убогого не видел больше никогда. Скопище глиняных хибар, стены без окон, узкие загаженные улочки, какие-то грязные голые дети с собаками в обнимку. Как подумал, что нам тут где-то ночевать придется, так вздрогнул. Наверное, такое же состояние было и у Толстыха, т.к. он сказал, что пошел искать почту, чтобы отправить телеграмму в турклуб, а нам надо найти какой-нибудь транспорт и ехать в горы на ночевку. Ехать нам надо было не просто в горы, а на вполне определенный ручей (название не помню. Ну, пусть будет N.). А Толстых к нам подъедет после почты. Вроде бы все просто, ан нет…..

Нашли мы трактор «Беларусь» с прицепом. Водитель заверил нас, что ручей этот знает как свои пять пальцев. Можно сказать, вся жизнь его там прошла. Ну, почему же не поверить человеку. Загрузились со всем барахлом в прицеп и поехали. Поехали действительно в горы. И действительно добрались до какого-то ручья. Мужик нам его с гордостью предъявил. Как родного сына показывал. Рады все были до слез. Доехали до первых признаков леса, сгрузились и стали потихоньку располагаться на ночевку. Знали бы мы, какая ночевка нас ожидает…

А Генки все не было. Это нас несколько беспокоило, но мы были уверены, что никуда он не денется. Ручей-то такой один. Значит скоро приедет. И вот он приехал…. На грузовике. Вылез из кабины, подошел к нам, хотелось бы тут сказать «немая сцена», но сцена была не немая. Отнюдь…Долго он упражнялся в русском устном языке. Оказывается, ручей-то не тот. Ну, а что мы могли сделать, на нем же не написано. Оказывается, Толстых нашел почту, послал телеграмму, нашел грузовик, съездил на нужный ручей, нас там не нашел, вернулся в Кош-Агач, разыскал тракториста нашего, узнал, куда тот нас отвез и приехал за нами. Неимоверной энергии человек! А тракторист наш так радовался, что привез нас именно туда, куда надо…Дети гор! Ну, что делать? Загрузились в этот грузовик. Толстых в кабине, мы в кузове. Поехали обратно. Перед выездом на трассу грузовик остановился. Стоял не очень долго. Потом из кабины вылетела пустая бутылка, и мы поехали по трассе. Оказывается, Гена пообещал водиле и его приятелю бутылку за поиски нас. Поскольку поиски увенчались блистательным успехом, то за это дело стоило выпить. Причем, они хотели выпить сразу же на месте нашего нахождения. Генка с трудом уговорил подождать хоть до трассы. Что и было выполнено. Народ честный! И вдруг я увидел гаишника на мотоцикле. Вот это уж редкость, так редкость!. Наверное, из-за близости монгольской границы он тут стоял. Он остановил наш грузовик, водила выпал на дорогу, встал, с трудом подошёл к менту, сунул ему в руку деньги и пошел обратно в кабину. Мент прокричал ему в спину, что, мол, если ещё раз попадешься, то права отберу… О времена, о нравы! Ничего не изменилось за 37 лет. Только размер «пособия».

Ну, приехали мы обратно в Кош-Агач. Водила с приятелем честно сказали, что им надо отдохнуть и куда-то слиняли. Мы остались у грузовика. Вещи пока не разгружали. Вокруг собрались дети и собаки. Все они чего-то ждали от нас. Толстых с Игорем опять отправились на поиски транспорта на ручей N. Прошло часа 2. Стемнело. Перспективы мутные. Вдруг из темноты как тени пришли наши старые друзья – водила с приятелем. Проспались, опять на подвиги потянуло. Да и похмелиться не помешает. Вам куда? На ручей N? Легко!!! Да и рюкзаки уже в кузове. Так чего ждать? Погнали! Еле уговорили дождаться Генку с Игорем. Те пришли, и мы их порадовали, что «нашли» транспорт. Сели и поехали. Поехали круто в степь, почему-то. При этом сразу выяснилось, что фары не работают, и едем мы по интуиции нашего шофера. Скорректированной изрядной долей алкоголя. На наши робкие предложения вернуться и дождаться утра он уверенно заявил, что он тут все тропинки знает наизусть. И может проехать на ручей N с закрытыми глазами. Ну, так примерно и получалось. Правда, мы достали фонари и светили перед машиной из кузова. Весело ехали. Пересчитывая зубами все канавы и бугры. Но, как ни странно, довольно быстро приехали к каким-то юртам. Оказывается именно к ним водила и ехал. Доехали все. Но это был ещё не ручей N. Просто здесь нам предстояло заночевать. Всё-таки лучше, чем в Кош – Агаче. Поставили палатки и задумались об ужине. Пора бы уж…. Предыдущий «ручей N» эва когда был! А ведь уже там начинали готовку. Встал вопрос: чем костер жечь? Дров-то нет. Хозяева любезно предложили нам кизяк. То ли он был сыроват, то ли так и должно быть, но воду для чая мы кипятили больше часа. Наконец-то вода стала шуметь… А тем временем у водилы с его приятелем затеялся спор на очень интересную тему. Водила решил не глушить мотор у машины. Очевидно, он не надеялся его утром завести. А приятель говорил, что надо заглушить, т.к. бензина мало и не хватит нам на дорогу. Доводы обоих казались нам весьма разумными и здравыми. Вот только оба они были крепко поддатыми, поэтому довольно быстро в споре появились новые аргументы в виде кулаков. И в самом разгаре спора один другого завалил. Но не просто завалил, а точно на наш костер …… Котел, естественно, опрокинулся и залил этот несчастный кизяк. Всё! Поужинали… А эти уроды ещё долго колобродили и в итоге повырывали всякие провода в моторном отсеке. Мотор наконец-то заглох. И все улеглись спать. Очень бурный день получился.

Утром долго собирали вокруг машины провода и прочие детали. Чего-то явно не хватало. Ремень генератора сделали из куска парашютной стропы. Намазали его какой-то дрянью (может, даже и кизяком) для лучшего сцепления. Наконец общими усилиями завели машину и поехали. Дорога уходила всё выше, потом совсем кончилась. Ехали просто по траве и камням по берегу ущелья. Внизу приветливо шумел тот самый ручей N. Уклон был градусов 30. Уже просто страшно было ехать. А водиле всё по фигу. С приятелем помирился, спиртику выпил. Солнце светит, птички поют. Жизнь налаживается! Наконец уперлись в сыпуху. Заброска закончилась.

Пешку помню плохо. А вот сплав запомнил. Башкаус оказался мощной и красивой рекой. Пороги были на все вкусы. И прохождения тоже. Даже мне один порог Игорь дал провести. А в конце первой части реки был Саратанский каньон. 8 километров. Решили сделать разведку. Целый день таскались по высоким и крутым берегам каньона, а разведали около 1 км. Непродуктивно. И решили командиры плыть без разведки.

Это была песня!!! Наш плот шёл вторым, и мы знали, что раз Толстых на камнях не сидит, то пройти можно. Но всё равно плыть-то его приходилось нашей команде. Со всеми рюкзаками и женщинами. Адреналин из ушей лился… когда прямо перед тобой отвесная стена и ты понятия не имеешь, куда свернёт река (да и свернёт ли вообще?), а поворот становится виден метра за два… А когда прямо перед тобой с берега на берег лежит дерево и ты абсолютно не можешь оценить его высоту до самого последнего мига… Короче, Саратан остался одним из самых впечатляющих для меня прохождений. Когда плот вылетел из скал, и мы увидели причаленный Генкин плот, то все заорали от восторга и пережитого страха, и от сознания, что мы сделали это!!!

Команда получила по заслуженной крышечке спирта. Встали на ночлег. Решили завтра немного отдохнуть и плыть нижний участок. А утром сходили на почту в поселок и получили телеграмму про Сэнди и Татьяну….

Нижний Башкаус не поплыли, а поехали в Москву.

9. Саяны, река Уда, 1974 год

Поход на Уду запомнился мне (да и не только мне, я думаю) многими приключениями. Как смешными, так и не очень.

Началось всё в Нижнеудинске. Мы должны были из него улететь в поселок Покровское. К сожалению, улететь никак не получалось. Аэропорт в Покровском был закрыт. Начальник не выходил на связь. Да это и не удивительно. Как потом выяснилось по прилёте туда, аэропорт – это слишком громкое название для сарая на краю поляны. А начальник не выходил на связь по причине элементарного запоя. Но! В авиации всё строго! Раз не отвечает, то посылать борт нельзя. Рейсовый пассажирский. А коммерческий можно, оказывается. Тогда мы закупили один борт. Это 12 мест. А нас было 14. Остались мы с Серёгой Волокитиным. Кстати, это был наш с ним первый (да и последний) совместный поход. Но мы так с ним снюхались, что вот уже почти сорок лет разнюхаться никак не можем. Уже несколько раз ездили вместе по заграницам. В последней поездке в Австрию нас даже приняли за семейную пару.

Так вот Серёгу удалось пристроить на борт, арендованный нашими коллегами – туристами. У них было одно свободное место. И остался я один «необортованный». Смех смехом, а стало мне грустновато. Народ улетает, а я тут могу застрять надолго. И накроется мой поход медным тазом. А в то время для меня поход – это было всё!!! Группа потянулась с барахлом на поле. Я тоже пристроился. Подошел к летчику. Так, мол, и так… Он мне посоветовал пойти в лётчицкую комнату и спросить, кто летит грузовым бортом в Покровское? Грузовые-то самолеты туда летали. Им до лампочки этот «непринимающий аэропорт». И тут мне повезло. Действительно, в Покровское собирался кукурузник с соляркой. Пообщался с летчиками, рассказал о своём бедственном положении. То ли их история моя растрогала, то ли у меня вид был дюже жалостливый (я тогда ещё худой был…), то ли принадлежность моя к авиации через МАИ. Не знаю. А может, просто мужики хорошие попались, что часто бывало раньше в стране нашей великой… Короче, договорились, что когда они порулят на взлет, то притормозят у какого-то сарая. А я должен за этим сараем прятаться от глаз диспетчера или кого-то там из начальства. И быстро-быстро в самолет залезть. Не слабо, да? Но! Перед тем, как спрятаться за сарай, я должен всем в аэропорту (тоже сарай примерно в 50 квадратных метров) сообщить, что я уезжаю обратно в Москву. Это чтоб не искали меня заинтересованные компетентные органы. И вот я пришел в зал ожидания и стал по нему ходить, громко и грустно приговаривая, что, вот мол, какая неудача – самолета нет, приходится возвращаться домой. Я делал это с большим старанием. Так всем прожужжал уши своей жалостной историей, что, наверное, и сейчас ещё кто-то рассказывает своим внукам про трагедию, свидетелями которой они стали в далеком 74 – ом году в Нижнеудинском аэропорту… Великий актер во мне пропал. А может ещё и не пропал!!!?

И вот стою я с рюкзаком за сараем и выглядываю на поле летное. Действительно порулил самолетик, подъезжает к сараю. Хватаю рюкзак и бегом к нему. Залезаю в открытую предварительно дверь, захлопываю её и плюхаюсь на бочку с соляркой. Взлёт! Восторгу нет предела! А вот только сейчас подумал, что было бы, если бы этот самолет летел не в Покровское…

За взлётом счастливо последовала посадка. Примерно часа через 2. Денег с меня не взяли!!! Хотя я усиленно предлагал 15 рублей по тарифу. Душевные были люди.

Ну, не будем о грустном. Поговорим о весёлом. Тем более, что наши первые километры были на подъём вдоль ручья с названием «Веселей». Без шуток. Кстати, шли мы всей группой вместе. Произошло, так сказать, воссоединение семьи. Все прилетели. Шли недолго и нетрудно. Забрались наверх. Завтра надо было перевалить в долину довольно большой речки. Вот её название я не запомнил. Первая ночевка на природе, настроение отличное. Серёга Волокитин (кстати, в этом походе был и его брат Саша. Он пристроился на почетную и хлебную должность завхоза. И в этой роли весьма преуспел в конце маршрута). Так вот, Серёга Волокитин выпустил свой первый «Боевой лепесток». Он их потом выпускал периодически, отражая особо заметные события нашего путешествия. (Очевидно, эта практика помогла ему в дальнейшем стать зарубежным корреспондентом). А событий было немало. Пока народ с интересом читал заметки про себя и про сопляжников, Толстых предложил мне сбегать на разведку перевала. Завтра же надо спускаться на речку. Я прогулялся к месту самого удобного спуска, прошелся вниз метров 50, полюбовался пологим травянистым склоном и вернулся в лагерь. На вопрос Толстыха я пренебрежительно махнул рукой – «нет проблем, покруче, мол, спуски видали». Утром оказалось, что таких мы ещё не видали …

Сначала действительно был пологий спуск, а потом началось! Это была, конечно, не пропасть, но крутизна приличная. Просто так спускаться не получалось. Пришлось достать веревки. Народ спускался способом «кто как может». Один из спускающихся просто летел кувыркаясь. На нем был одет рюкзак. Так вот, рюкзак под действием центробежных сил оторвался и полетел сам. Владелец приземлился на голову буквально в 10 см от ствола дерева. Этот факт может подтвердить А. Волокитин. Женщины спускались на мягком месте (своём…). Некоторые пробовали слезать на животе. Процесс спуска, таким образом, оказался мучительным, но интересным. Во всяком случае, творческим. Никто не остался равнодушным. Постепенно на берегу реки стали собираться потрепанные участники. Они с интересом выглядывали на склоне очередного «парашютиста» и наперебой давали советы. Исключительно с благими целями. Наконец собрались все. Подсчитали ущерб. Он оказался невелик. Несколько синяков, порванная одежда и т.п. Но сколько ощущений! На упреки в мой адрес я гордо отвечал – зато быстро! Сколько бы мы времени потратили на поиск пологого спуска. Возразить на это было нечего…

Остальная пешка прошла не так весело. Была у нас очень интересная встреча с местным жителем. Как звать, не знаю, а порода очень простая – медведь бурый. Дело было так… Шли мы пешку обычными ходками – 50 минут ходу, 10 минут отдыха. Перед каждой новой ходкой для бодрости духа и тела принимали по ложечке настойки элеутерококка. На очередной ходке мы должны были пройти небольшой перевал. Я обычно старался выйти вперёд. Не люблю, когда передо мной маячит чья-то спина или даже и не спина… Оторвался я метров на 50. Шагаю после кока бодренько так… Смотрю под ноги. Вдруг поднял взгляд и вижу нечто бегущее на меня с перевального седла. Остановился. Тот тоже. И тут я осознал, что это медведь. Он встал на задние лапы. Здоровый такой! И он почему-то заревел. А я сбросил быстренько рюкзак и тоже заревел. Уж и не знаю, кто из нас ревел громче. Тут подтянулись эти дохляки из отстающей группы. Впереди шел Толстых с ружьём в руках. Это он всё время рябчиков высматривал. А тут такой вот «рябчик»… Короче, медведь испугался то ли моего крика, то ли запаха ружья и резко рванул в горку. Забрался метров на 20 и смотрит на нас. А мы на него. Так можно было долго стоять… Но мы, как сильная сторона, не стали с ним связываться, а пошли дальше своим путём на перевал.

Больше на пешке интересных встреч не было. Пришли на речку. Стали строить деревянные плоты. Вспомнилась молодость… а погода стояла прекрасная! Солнце жарило. Дождя не было уже много дней. И вот, когда стали отплывать, мы поняли, что погода нам устроила козью морду. Река-то подсохла. Сплав превратился в легкую речную прогулку. В смысле, что практически вся команда шла по воде и вытаскивала булыганы перед плотами. Делая как бы канал. Кстати, неплохое средство для аппетита. Рекомендую.

Иногда, правда удавалось и проплыть немного на плоту. Краснов даже пристроил на мачте на корме «автокинемат». Для тех, кто не в курсе, поясню, что это он так видеокамеру обозвал. В качестве дистанционного пульта управления использовался примерно полуметровый рубильник, сделанный из консервной банки с березовой рукояткой. Несколько кадров получилось очень неплохих. Короче, мы ползли, как черепахи. Правда, те не ворочают каменюги, им легче. Время шло, а мы ещё даже не подошли к основным порогам, ради которых, собственно и был затеян этот поход. И вот, когда мы к ним наконец-то подошли, то времени до конца похода оставалось дня 3-4. А первый же порог оказался очень и очень! Кстати, тут, наконец-то, и дождь полил. Картина – довольно сильный порог, дождь и холод, Вдруг резко захолодало. До снега дело дошло даже.

А что делать? Надо плыть. Толстых собрал одну команду на прохождение первого порога. Без женщин, без вещей, естественно. Результат оказался вполне ожидаемый. Плот на полном ходу въехал на первый же камень и остановился на нем, как на пьедестале. Хорошо, что хоть не перевернулся…. С такой мощной струёй справиться не удалось. Ну, дальше всё как обычно: с берега гребь и веревка. Спасработы были недолгими и успешными. Все живы и даже не искупались. Отлично. От полноты чувств столкнули два оставшихся плота. С интересом посмотрели, как они впендюрились в первый. Короче, устроили завал в пороге. Нехорошо…

Ну, и что дальше? Со сплавом все ясно. Надо идти пешком. Погода отвратная. Карты нет. Как выяснилось тем же вечером, и продуктов нет… Картина Репина «Приплыли». Причём, в буквальном смысле.

Наутро вышли. Примерное направление мы знали. Компас был. Так что ещё не все потеряно. Пошли в гору, чтобы срезать все изгибы реки. Цель – поселок Алыгджер. Там аэродром, магазин, жилуха! Сначала даже была тропа. Потом вышли на большое болото (и это на довольно крутом склоне!), тропы измельчились. Кое-как перешли через болото. Вроде бы и тропки какие-то есть. Долго петляли. Устали, голодно и холодно. Спать улеглись опять в болоте. А на ужин съели последнюю кашу. Из продуктов осталось: соль (мало), сухари (мало), мешочек (около 100 грамм) кедровых орехов. От чёрных мыслей не спалось…. Утро. Мрачное, холодное, мокрое… На завтрак – чай из смородины. Собрались, пошли. Цель всё та же – поиск тропы, проходящей по склону этой несчастной горы Саудык и спускающейся на берег Уды к Алыгджеру. Тропы мелкие постоянно под ногами. Настоящей конной тропы нет. Чувство голода всё сильнее. Но значительно сильнее желание увидеть простой конский навоз, как признак конной тропы. Ползём очень медленно. На ноги внутри ботинок надеты полиэтиленовые пакетики. Так хоть какое-то ощущение теплой воды в ногах. Хотя, возможно, это и самообман. Решили разжечь костёр и немного погреться. Нашли сушину. А потом последовала совершенно маразматическая сцена – к сушине выстроилась очередь мужиков, которые отколов пару-тройку щепок, несли их в костер, а топор передавался следующему. До сих пор помню это мерзкое состояние, когда топор просто не держится в руках от холода и слабости. И вот так по очереди и лущили эту чахлую сушину, пока она не упала. Немного погрелись… Опять куда-то пошли. Настроение всё хреновее. И вдруг!. Может кто-то из внимательных читателей помнит мой рассказ о походе на Кольский. Как мы в редком сосновом зеленом лесочке нашли перед ночевкой довольно высокую сушину. Именно она и позволила нам провести ночь в тепле. Тогда я это воспринял как чудо… Так вот сейчас произошло примерно такое же чудо – мы вышли к избушке. Она нам показалась прекрасным пятизвездочным дворцом! Конечно, при ближайшем рассмотрении всё оказалось несколько прозаичнее – и теснота, и дыры в крыше, и каменный очаг в углу… но! Это была крыша, и это нас спасало от ночевки в болоте. Приободрились, сходили за грибами для ужина. Кстати, про грибы. Небольшое лирическое отступление. Грибы мы собирали очень просто. В левой руке каска, а правой, как граблями, с гриба снималась шляпка и бросалась в каску. Дело в том, что грибов было полно, ножки выдергивать, а тем более, срезать не было ни смысла, ни сил. К тому же всё было покрыто снегом. Грибы были неизвестной породы. Толстые, белого цвета с бурыми пластинками. Ещё были другие – ярко красные, тоже пластинчатые, но пластинки зеленого цвета. Красивые… правда, эти немного горчили. Масла и соли не было. Грибы просто парили на противне. Когда они немного упаривались, то мы их ели. Сказать, что это была гадость, значит, ничего не сказать…

Ночевали хоть и в тепле и сухости, но в дыму. Костёр фактически горел прямо в избе. Дым в дыру уходил плохо. Весь стелился над полом. Утром опять за грибами на завтрак. Больше ведь ничего не было. Перед выходом было решено оставить всё лишнее в избе. А лишнего было немало. Многие тащили сувенирные спилы лиственницы. Диаметр около полуметра и толщина сантиметров десять. Вес убойный. Оставили весь инструмент, топоры (кроме одного), пилы. Короче, с собой только обязательные личные вещи типа спальника и сухой одежды. На ноги опять пакетики полиэтиленовые. Вышли в путь… Идти стало явно полегче. Снег перестал, поднялись в гору повыше – болото помельчало, стали попадаться сухие участки. Шли довольно бодро. Но всё равно медленно. Толстыху повезло – стрельнул рябчика. Привязал на рюкзак. Ползём в гору. Сил нет совсем. С такой еды-то! Время идет, тропы по-прежнему нет. Потом появилась какая-то тропка. Стало посуше, солнышко выглядывает. Тропка бежит явно вниз. Ну, думаю, всё налаживается – к Уде спускаемся. Разогнались даже, заулыбались, всем скорее в жилуху хочется. За очередным поворотом тропы перед нами возникло чудное виденье – «наша» изба. Немая сцена. Почище, чем у Гоголя. Это значит, что весь день мы упорно огибали эту чёртову гору Саудык и успешно обогнули. Все вещички наши на месте. С большой радостью порубили спилы на дрова, затеяли опять грибной обед. Хорошо, что хоть не в болоте спать предстоит.

После обеда Толстых разбил всех мужиков на 4 группы и послал на глубокую разведку по четырем направлениям.. Мы пошли с ним вдвоём. Продумали тактику разведки. Появилась мысль, что вначале мы шли по хорошей тропе, а по болоту эта тропа пропала. Значит надо резко свалить вниз и искать нашу тропу на её начальном участке. Вниз дело пошло веселее. Действительно, примерно через час ходьбы вниз зигзагами мы вышли на тропу. Дошли по ней опять до болота и пересекли его резко по прямой, не обращая внимания на мелкие тропки. Болото было шириной метров пятьсот. А на том берегу пошли с ним в разные стороны по краю болота. И уже скоро один из нас (не помню, кто именно) выскочил на КОННУЮ тропу. Широкое такое корыто с вожделённым навозом! Сомнений уже не было. Выкурили мы с ним одну «графскую» сигаретку на двоих. Графская – это «Ява явская». Самые лучшие тогда сигареты были. Если, конечно, не считать «Аполлон – Союз». Но те достать было очень трудно. Но что это я про курево? Я ж не курю уже три года. Даааааа. Тропу нашли. Надо выбираться к своим и приметить точное направление, чтоб назавтра не петлять опять. А про то, что тропу нашли, мы решили не говорить. Конечно, это было жестоко, как я сейчас думаю. Но тогда почему-то решили, что можно сделать ребятам приятный сюрприз. Глупые были, конечно. Пришли к своим. Остальные разведчики тоже вернулись, не найдя тропы, естественно. Спать легли совсем грустные (кроме меня и Генки, конечно). Утром грибы есть не стали. Генка сказал, что сейчас пойдем по наиболее вероятному направлению. И вот, наконец-то, это направление привело к тропе. Ну, тут мы не выдержали и рассказали, что вчера на этом месте уже побывали. Народ нас поколотил слегка, но на радостях простили. По тропе довольно ходко, часа за два, дошли до берега Уды. Тут и солнышко жарить начало. Виден конец мучениям. На том берегу Алыгджер и лодки. На нашем - только горячий песок. Послали двоих молодых вниз по реке искать лодку какую-нибудь. А сами тем временем сварили того самого рябчика, что два дня болтался на генкином рюкзаке. Неплохой получился бульончик на 14 человек. После такой «сытной» еды все уснули. Мне Сашка Волокитин всё время напоминает, как я спал, уперевшись щекой в довольно острый сучок. Но я ничего не чувствовал. Разбудили нас радостные крики. На том берегу двое наших гонцов размахивали буханками хлеба!!! Потом они нам прокричали, что лодки есть, а вёсел нет. Ну, тут уж мы, окрыленные видом хлеба, нашли на берегу какие-то доски, обработали их слегка и стали ждать лодочников. Они приплыли и началась переправа. И вот тут на наш берег откуда-то со склонов пришло стадо коров. Они на нас совершенно не обратили внимания и пошли в воду. Плыли они классно – по течению доплывали до середины реки, резко разворачивались в сторону того берега и плыли уже против течения. Выходили они из воды чётко напротив того места, где входили. Первый раз я наблюдал такое зрелище. Но нам этот их способ слегка аукнулся. Дело в том, что корова свой путь проделывала на четком инстинкте и плыла прямо, не обращая внимания на препятствия. И вот при одном из наших переплывов реки (а их было несколько, естественно) одна из коров чуть нас не утопила. Она же не может свернуть – инстинкт не позволяет, а мы почти неуправляемы. Не хватало ещё нам утопнуть от столкновения с коровой… Одним из первых на тот берег переправили завхоза Волокитина, чтобы он поскорее пошел в магазин за жратвой. Мы начали ставить палатки, искать дрова и т.п. Пришел Сашка с полным рюкзаком. До сих пор помню эту вакханалию. Ели всё подряд – сырки какие-то, рыбу в томатном соусе, компот из персиков… И всё это с поеданием дикого количества хлеба. Ужас!!!!!!!!!!!! Решили послать одного на аэродром узнать про самолет, а ещё одного (Валеру Ледера) в деревню с котлом за молоком. А остальные лежали и ели……

Вдруг прибегает самолетный разведчик и говорит, что на аэродроме стоит АН-2 и собирается улетать в Нижнеудинск. Летчики дали нам на сборы полчаса. А то уже вечереет, а им нельзя летать в темноте. Сборы в темпе. Бежим на поле. И тут вспоминаем про Ледера с молоком. Ё-моё!!! Быстро за ним гонца в деревню. Подбегаем к самолёту, забрасываем вещи. Летуны ругаются и грозят нас выкинуть. А двоих-то нету. Не бросать же их. Видим – бегут. У Ледера полный котел молока. Чувствуется, что бегут из последних сил. Летуны уже заводят мотор и потихоньку рулят к нашим. И тут ребята выливают молоко на землю и относительно бодро семенят к самолету. Влезли. Успели. Взлетели. А вечером уже поезд на Москву. Очень бурный финиш получился. Кстати, я похудел за этот поход почти на 6 кг. А я тогда был не то, что сейчас – за удочкой мог спрятаться. Вот такая получилась Уда…..

10. Саяны, река Бий - Хем, 1975 год

Но я не буду в этих записках рассказывать подробности о походе. Дело в том, что, перечитывая свои воспоминания, я заметил, что, в основном, я рассказывал о забавных случаях или о не очень забавных, но, рассматривая их, по прошествии времени, с некоторым юморком. Так вот, про Бий – Хем я не хочу говорить в таком тоне. Слишком сильно на меня давило ощущение некоторой траурности нашего похода. Ещё очень близки были те события двухгодичной давности. Поэтому я в этой главе ограничусь только фотографиями. Они, ведь, тоже хорошо передают факты и атмосферу. Как молоды мы были……

11. Тянь-Шань, река Чарын, 1978 год

Телегин считался, да и был на самом деле, лучшим знатоком Средней Азии. Разумеется, с точки зрения спортивного сплава. Группа набиралась большая. Кажется, больше 20 человек. В неё, в частности, входили несколько человек из Дубны во главе с председателем водного турклуба Сашей Злобиным. Плавсредства были представлены весьма разнообразные. Два металлических плота на гондолах, ПСН (плот спасательный надувной) дубнинцев и катамаран с изменяемой геометрией. Его хозяином был Олег Запорожец. Снаряжения было полно. В комплект к плотам ещё входили и несколько рулонов сетки – рабицы для палубы. Куча железа, резины и прочего шмотья. Кстати, я тогда узнал, что Телегин берет с собой обычно 4-6 рюкзаков. И они все чем-то заполнены. Я всё думал, что же можно напихать в 6 рюкзаков? В походе выяснилось, что много чего можно. В том числе и мясорубку. Она понадобилась в дальнейшем для прокручивания облепихи. Кстати, сахар для облепихи у Телегина тоже был в этих рюкзаках. Вообще при знакомстве с Телегиным я понял, что человек он был запасливый и широкий. Когда я у него дома клеил гондолы, то стал свидетелем его поездки за арбузами. Жена его попросила съездить купить арбуз. Он уехал и вскоре привез заказанное. Да не один, а штук 15. На естественный вопрос жены, зачем так много, он совершенно серьёзно ответил, что надо же ребёнку покушать арбузика. Их ребёнку тогда было лет шесть-семь… Дома у него было всего по два – по четыре. Прямо точно по Жванецкому. В туалете у него три стены (кроме двери) были увешаны полками. На полках стояли бесчисленные баночки. Чего там только не было!!! Полки были очень широкими, так что в туалете развернуться было весьма сложно и приходилось в него заходить задом. И ещё у него было, как теперь говорят – хобби. Если из какой либо банки он что-то отсыпал, то чтобы не пропадало пустое место в банке, он начинал процесс пересыпки из мелких в крупные и наоборот. А поскольку все эти химикаты у него расходовались и пополнялись постоянно, то процесс пересыпания не заканчивался никогда. Не удивляйтесь, что я так подробно говорю о Телегине. Он был, да и остаётся, как говорят, весьма неординарной личностью. У него было много правил и принципов. Часто весьма логичных. Например, он говорил (да и считал также, скорее всего), что если каждый о себе позаботится, то вся группа будет в норме. А если обо всех будет заботиться один руководитель, то у него ничего хорошего не получится. Тем более, что в группе у него всегда было много участников. Логично. Ещё было правило – при дележке еды всегда оставлять на одну порцию меньше, чем число участников. Это чтобы быстрее к еде подходили. Последнему не достанется. Нормально, да? Есть логика. Но когда последним оказался он сам, то он без лишних слов достал из рюкзака колбасу и отрезал себе кусок. Вот такая это противоречивая личность. Но! Личность! С этим не поспоришь. Не зря так народ к нему в походы рвался.

Ну, так вот, к вопросу о вещах. Мы разделились на две группы. Одна (меньшая) летела на самолете, а другая ехала на поезде. Я оказался в поездной группе. По какому принципу делились, не помню. Но суть в том, что в самолет всё это железо не возьмёшь. Значит, надо вести на поезде. Телегин сказал, что «самолётчики» нас проводят, чтобы помочь затащить всё барахло в вагон и в Алма-Ате встретят. Прекрасно… Собрались мы поздним вечером на Казанском вокзале. Вещи народ подвозил на машинах. Каждый старался нам побольше передать, чтобы в самолете налегке лететь. Получилась огромная гора! Злобин (аккуратист и зануда ещё почище меня!!!) наклеил на каждое «багажное место» наклейку с номером. Получилось то ли 52, то ли 56. Правда! Провожающие при этом нас успокаивали – пустяки, вмиг всё до вагонов доставим и разложим. А потом встретим! Да вам и палец о палец не придется ударить. Всё мы сделаем в лучшем виде! Хорошо. Приятно, когда столько помощников. Прямо какое-то чувство локтя в животе ощущаешь… Тем временем, в процессе наклеивания бирок обнаружилось, что не хватает какой-то важной части. То ли вёсел, то ли труб плотовых, то ли ещё чего-то. Вспомнили, что эта упаковка осталась в турклубе МАИ. Для тех, кто не знает, поясню, что турклуб располагался в бомбоубежище с соответствующими дверями и запорами. Что делать? «Самолетчики» наотрез отказались эту хрень забирать. Надо ехать в клуб и пилить двери. А до поезда оставался час с небольшим. Двое бойцов с инструментом погнали на такси. Тем временем, на вокзале объявили, что отправление нашего поезда переносится на 2 часа ночи. Группа провожающих резко начала таять. Каждый уезжал со словами: ничего, мужики! Все нормально будет, вон у вас сколько народа, вмиг до вагонов донесете.. зато мы вас в Алма-Ате встретим. Зато…. Ладно, тепло попрощались. Но хоть одна радость, что гонцы клубные имеют больше шансов успеть. Сообщить мы им ничего не могли. Тогда же не было мобильных телефонов. Неужели их когда-то не было???!!! Вскоре гонцы приехали. Им здорово повезло. В клубе в ту ночь оставался ночевать Серёга Волков (мой будущий свояк). Так что пилить засовы не понадобилось. Добавили эту упаковку в общую кучу и стали ждать. Но при этом с тоской посматривали на нашу гору вещей. Как мы всё это понесём? Причём, про то, с какого пути будет отправляться поезд, не сообщали до последней минуты. Злобин решил договориться с носильщиком. Он его привел в вокзал, показал на кучу, тот почесал репу и сказал, что довезет всё без проблем. Но стоить это будет дорого. Мы его заверили, что денег у нас полно. Пусть, мол, не беспокоится. Думаю, что он нам не поверил. Но привёз свою телегу, и мы начали её загружать. Конечно, старались положить побольше. Носильщик не возражал. Он в уме подсчитывал барыши. Наконец объявили посадку. До отхода поезда минут 10, не больше. Это по-нашему, по-советскому. Что тут началось!!! Мы же не одни ждали этот поезд. Народ рванул с криками. А у всех тоже не портфельчики в руках. Тюки, баулы, чемоданы, дети… Короче, Казанский вокзал во всей своей красе. Мы тоже покатили тележку, помогая носильщику. А двери узенькие, народ толпится. И вот прямо в дверях с нашей телеги всё посыпалось… Выход оказался заблокирован наглухо. Реакция публики понятна без пояснений… Да мы и сами забеспокоились. Время-то идет, мы толчемся в дверях со своими 56 «местами», народ, кто пошустрее, уже начинает через этот завал перелезать. Короче, описать нашу посадку мне не хватает ни таланта, ни нервов. Сели, конечно. Поехали. А носильщик остался. С тележкой, но без денег. А за что ему платить? Не смог довести груз до места.

В поезде обычные дела, суета, еда, кипяток и т.д. что вам рассказывать? Сами все знаете.

Через четыре дня приехали в Алма-Ату. Народ повалил из вагона, а мы всё выглядываем встречающих на перроне. Долго выглядывали… Пока проводник не сказал, что поезд в депо уходит. Потащились в здание вокзала. Была середина дня. Досидели до позднего вечера. Наконец-то появился Телегин. Сказал, что всё нормально. Ему пришлось всех увезти на дачу к какому-то знакомому, чтобы набрать фруктов. Разве нам не нужны фрукты? Кто отказывается от фруктов, поднимите руку! Ну, вот. Значит, нечего обижаться. Выгрузились же. Не маленькие. Посидите до утра на вокзале. А завтра на автобусе поедем до места. Так что всё хорошо. Вот это было типичное поведение Телегина. Что толку его ругать. Это же не конструктивно. Он же смотрит дальше и глубже…

И уехал. А мы пошли погулять. Ночь теплая. Южная. Пахнет чем-то приятным. Первый раз я был в Азии. Всё нравилось. Но надо было думать и о прозе жизни. В частности, о дровах. Всё-таки не в тайгу ехали, а в пустыню. Нам повезло. Прямо около привокзальной площади мы обнаружили дровяной склад. Ворота были закрыты, но в щели было видно, что на складе дров немало. Чурбаки приличных размеров. А как их достать? И, главное, что с ними делать? Наступило утро. Приехал Телегин и сказал, что все вещи отвезёт грузовой фургон, а мы поедем на автобусе. Действительно, вскоре приехал фургон. Загрузили его. И тут мы видим, что склад дровяной уже открыт. Кого-то осенила золотая мысль. Нашему водиле говорим, что надо заехать на территорию склада за дровами. Он ни слова не говорит, задом потихоньку подаёт в ворота. А мы его направляем к штабелю. Местному сторожу небрежно бросили, что надо увезти дрова на плато. Он даже стал нам помогать грузить. Немало накидали в фургон. Долго потом нам эти дрова грели душу и тело… Вот как надо! Среди бела дня, на привокзальной площади украли куба два дров, и никто не пикнул. Главное - уверенно держаться!

Пришёл автобус. Покатили на плато. Там оказалось какое-то поселение. А на этом плато как раз протекал Чарын в своем первоначальном виде. Подвез нас автобус к длинному бараку. Это оказалась гостиница!!! Вещи из грузовика уже были разгружены. Зашли в барак. Прямо при входе лежали какие-то ошмётки мяса и шкур бараньих, а рядом в казане что-то булькало черное. Зрелище рвотное! Но надо ночевать. Не на улице же! Вышла администратор. Сказала, что есть места в двух комнатах, но вот разделить на женский и мужской номера никак у неё не получалось. Когда мы сказали, что нам можно всем в одной комнате, её удивлению и возмущению не было предела. А готовить какое-то тошнотное варево – это нормально. Это к вопросу о менталитете…

Разместились. Весь груз затащили в близлежащий сарай. Там же и устроились отметить приезд на место. Маленькое отступление про спиртное. Телегин был довольно близко знаком с Геной Толстыхом. Это, если помните, Председатель секции туризма МАИ. Вообще, Телегин был знаком и со многими членами секции. Знал наши порядки и традиции. И постоянно над ними издевался. Считал всю нашу дисциплину глупой. Люди, мол, все взрослые, сами должны соображать, что можно, а что нельзя. А если чье-то поведение начинает мешать остальным, то от этого человека надо просто избавиться и больше его с собой не брать. Такой вот консенсус должен быть в группе. И уж не руководителю за всеми следить и опекать. У него другие заботы. Эти тезисы целиком и полностью относились и к выпивке. Для меня это было очень странно. Обычно в наших (маёвских) походах присутствовал спирт. Но он выдавался «по крышечке» фляжной либо больным, либо в честь особых каких-то событий. У Телегина было по-другому… Это сыграло свою роль в некоторых последующих событиях. Но об этом потом… Выпили, песни попели. С нами был прекрасный гитарист и исполнитель Боря Ануфриев. Он даже в каких-то концертах выступал. Спать легли. Утром надо начинать постройку. Утро наступило. Состояние так себе, на троечку. Смотрю в окно и начинаю тереть глаза. Вот думаю, напился вчера! Кругом СНЕГ!! Не может быть! Вышел на улицу, посмотрел, потрогал. Точно, снег! Вот это дааааа! Ехали в среднюю Азию, набрали всяких маек, шортов, кепок. А тут снег. Потянулся народ в местное сельпо. Раскупили там уцененные плащи болонья по 5 рублей. Коричневые. Вы должны помнить, что это такое. Стали все похожи на бригаду зеков каких-то. Некоторым повезло – достались шапки ушанки по 15 рублей. Лепота!

Но не сидеть же. Стали плоты собирать. Холодно с железом-то возиться. Хорошо, что гостиница рядом. Вообще, это что-то! На постройке жить в гостинице. Никогда больше такого у меня не было. Ну, время идёт, плоты собираются. Первый раз я имел дело с металлическими плотами. Обычно в руках топоры и пилы, а тут плоскогубцы, отвертки, гаечные ключи и проч. Просто какая-то слесарная мастерская. Снег тем временем растаял, солнышко припекает. Плащи и шапки убрали. Больше они нам не понадобились. Хотели в магазин вернуть, но, не взяли, увы…

Короче, отплываем. А помните про фрукты из сада телегинского знакомого? Действительно, фруктов было немало. Они лежали в деревянных ящиках. Яблоки, груши, сливы, помидоры, абрикосы. Прекрасно! Но ходить по плоту было совершенно невозможно. Ведь ещё и дрова! А река практически не текла. Плато! Развернули плоты поперёк реки, и за две чалки по двум берегам стали их бурлачить. Хорошо, что Чарын был узкий в этом месте. По берегам встречались люди. Часто это были всадники, пасущие стада баранов. Но постепенно люди кончились, а плато не кончалось. Причалили на обед. На солнышке все (кроме дежурных) млеют. Вдруг послышался какой-то топот и крики. Видим, что со стороны берега к нам несется какой-то клубок пыли. Постепенно в этом клубке обнаружился баран, которого за рога тащат двое наших участников - Серёга Волков и Реут. Кстати, Реут к этому времени был уважаемым членом городской МКК. Солидный человек, вроде. И вот этот солидный человек тащит барана. Сам баран идти уже не мог. Притащили. Вот говорят, надо его съесть.

Баран дикий и больной. Всё равно подохнет. А баран лежит, глаза закрыты, и пена изо рта лезет. Неаппетитный совсем. Серёга с Реутом уже за ножи взялись, но Телегин проявил благоразумие и стал их отговаривать. Основной аргумент – пастухи обнаружат пропажу и нас прибьют. Спор разгорался. Но пока стороны доказывали друг другу абсурдность противоположных доводов, сам предмет спора малость оклемался и по-тихому свалил от нас. Страсти сразу поутихли, и обед прошел в теплой дружественной обстановке. Наконец-то река с плато втянулась постепенно в каньон. Встали на ночевку. Назавтра – первый порог. Называется очень мило – Змеиный.

Небольшое отступление. Про змей. В своём отношении к змеям я, скорее всего, не одинок. Буквально леденею даже при мысли о встрече со змеёй. Когда в поход собирался, много прочитал про азиатских змей. Ничего обнадеживающего. Сплошные кобры, гюрзы, щитомордники и проч. Вычитал, что змеи ничего не слышат. Поэтому кричать на них бесполезно. Но они чувствуют колебания земли. Взял с собой специально для ходьбы по берегу кирзовые сапоги. Не поленился тащить. Ходил только с палкой и постоянно стучал по земле, предлагая змеям убраться по-хорошему, а то я вам!!! Постоянно оглядывался, чтоб сзади не подкралась. Старался обходить кусты и ямки. Короче, соблюдал максимальные меры предосторожности. И что вы думаете? На первой же утренней разведке порога, на которую я пошел с нашим лоцманом Сашей Егоровым, я чуть не наступил на змею, которая лежала на тропе. Хорошо, что было ещё утро, и она не была разогрета, а то бы точно тяпнула. А тропа шла по краю каньона. Нам же ещё и обратно возвращаться. Тропу не обойти. Пришлось змею палкой скинуть в каньон. Жуть!!! На этом змеи не закончились.

Про пороги говорить не буду. Кто понимает, тот может себе представить, что за пороги на шестёрке в Азии. И вообще, я заметил, что больше мне хочется рассказывать не про сплав, а про различные ситуации, которыми просто насыщена походная жизнь, и про людей в этих ситуациях. А про пороги хорошо написано в отчетах. Даже с фотографиями и схемами прохождения.

Но вот про прохождение одного порога расскажу. Назывался он Тау – Теке. Тут я сделаю небольшое отступление для рассказа о некоторых участниках похода. Вообще, в этот поход я попал благодаря Тане Левиной. Именно она предложила мне в него пойти, согласовав это с Телегиным. Мы с ней были на одном плоту. Лоцманом был, как я уже говорил, Саша Егоров. Я стоял на передней греби с Витей Голубевым. Остальных не помню. А на втором плоту, кроме лоцмана Телегина, был ещё Юра Мохов и его сестра Маша. Ну и, конечно, ещё кто-то. Про выдающиеся качества и способности Юры Мохова вы, возможно, помните. А его сестра Маша тоже его сильно напоминала. Итак, про порог. Как-то так получилось, что наш плот отплывал со стоянки последним. А впереди, через несколько километров, довольно сложный и длинный порог. Ориентир у него был весьма распространенный – после левого поворота… Можно подумать, что сначала река долго течет абсолютно прямо, а потом вдруг поворачивает налево. Вот это был бы ориентир! Или ещё более невероятная ситуация – река все время делает только правые повороты, а потом вдруг – левый. Ну, выбирать не приходилось. Левый, так левый. И, действительно, за очередным левым поворотом мы вдруг увидели всю флотилию, причаленную к левому берегу. Сразу резко пошли влево, но причалить перед ними не успели. Стали пытаться приткнуться к стоящим посудинам. Увидели на плоту лежащего Яковленку (царствие ему небесное….), стали ему кричать, чтоб он нас прихватил за чалку. Он проснулся, тупо на нас посмотрел и оттолкнул наш плот на всякий случай, чтоб его в воду не стряхнули. И вот картина: несёмся на полном ходу в порог с вещами, с Татьяной и без разведки. Молодец Егоров. Четко вел плот. Но плыть весь порог не решился. Подсели на правый берег на камень где-то в середине порога. Зачалились. А весь народ проводит разведку по левому берегу. Посмотрели мы на продолжение порога – неслабо! Егоров принимает решение избавиться от рюкзаков. Долго и нудно натягивали веревку на другой берег. Потом переправляли рюкзаки. Часть пути они проделывали, погружаясь в воду. Переправив рюкзаки, Егоров хотел тем же макаром переправить и Таню Левину. Но она дико заверещала, представив себе, как будет погружаться в воду на веревке. Егоров сжалился над ней, и мы прошли остаток порога с Татьяной. Она была очень горда. А потом уже мы выяснили, как же так получилось, что нас никто не предупредил. Оказывается, когда все причалили и пошли на разведку, Телегин сказал Мохову – отправь Машку назад, чтоб ребят предупредила. Ну, пока Юра сказал Маше, пока она причесалась, пока нашла свою панаму, пока переспросила, куда и зачем ей идти… Словом, вы понимаете…

Ещё мне хочется немножко рассказать про Олега Запорожца. Тоже личность, кстати! Если всё, что он рассказывал про себя – правда, то вот уж по его жизни точно можно снимать фильм ужасов! Как он плавал вместе с лососями, идущими на нерест, как он зацепился за что-то в акваланге в открытом море, как его на тросе протаскивали под днищем корабля… Я потом с ним ходил на байдарках по Подмосковью. Наслушался. А ещё он параллельно с нашей группой сплавлялся по Цхени на Кавказе. А потом он уехал с женой и маленьким ребенком из Москвы на Камчатку насовсем. Жил в лесу в построенном им самим доме, детей учил сам, т.к. жить в городе не хотел. Возил детей сдавать экзамены экстерном сразу за несколько классов. Сейчас дети уже кончили университеты, работают. А сам он всё ещё ходит «в поле», наблюдает лососей в их природной среде. Докторскую по ним защитил… Ну, вернёмся на Тянь-Шань. В этот поход он взял с собой две гондолы, сделал катамаран. Когда начались сложные пороги, он переделал его в плот-катамаран. Два участника (один из них – Серёга Волков, а кто другой – не помню) сидели впереди на гондолах верхом, а сам он сзади стоял на греби. Такой вот кентавр получился. Сам Олег был с пышной рыжей бородой, на голове настоящий шлем летчика – истребителя. Зрелище – супер! Так вот, в одном сливе их так наподдало, что он полетел ласточкой с плота в скалу. Когда его вытащили, то шлем оказался здорово приплюснутым. Но сам он был жив и здоров. Это к вопросу о порогах… Ну, всё. Больше про пороги не буду. А расскажу про одно очень красивое и загадочное место. Мы его назвали «Долиной замков». Оно нам попалось не случайно, мы знали о нем из описаний. Долина была небольшая как в длину, так и в ширину. Дно было совершенно плоским, а с двух сторон стояли циклопические сооружения. Это были скалы какой-то красной породы, принявшие странные очертания из-за выветривания. Синейшее небо, эти красные зАмки, полная тишина и мы бродим, как зачарованные. Как на луне. Здорово!

А потом была ещё и вторая «Долина замков», совсем другая. Она состояла из огромного количества каких-то многослойных холмов примерно одинаковой высоты. Между этими холмами были какие-то лабиринты проходов. Увидеть всё это нагромождение можно было только с высоты. Зрелище грандиозное. Но это всё было ещё впереди.

А пока река практически всё время текла в каньоне. С дровами, кстати, всё оказалось не так уж и плохо. Было много плавника по берегам каньона. Но наши чурбаки краденые тоже пригодились. Через несколько дней мы подплыли к непроходимому участку длиной около 30 км (если не ошибаюсь). В этом месте был очень красивый и знаменитый (судя по путеводителям) каньон. Даже было написано, что этот каньон – третий по красоте и грандиозности в мире после Гранд каньона в Америке и Крымского каньона. Но нам эти красоты увидеть не удалось. Надо было обвозить каньон. Как ни странно, выбравшись с реки на плато, нашли какой-то транспорт. Грузовые зилки. Насовали мы в них свои шмотки, погрузили плоты, не разбирая их, и устроились сами. Два зилка погнали прямо по пустыне. Они обгоняли друг друга с восторгом молодых жеребцов. При этом, то один, то другой оказывались в пылевом облаке от переднего автомобиля. Когда мы приехали к месту продолжения сплава, то видок у нас был тот ещё! А приехали мы в такую широкую долину. Каньон временно отступил. Берега были сплошь заросшие травой выше нашего роста. Это были, так называемые, тугаи. Шоферы нас предупредили, что по этим тугаям змеи ползут утром в горы, а вечером – обратно к реке. Или наоборот, не помню. Дорога у них тут… ну и просто, без всякой системы некоторые ползают. Сообщение не порадовало. Стали мы вырубать квадраты под палатки и костер. А между этими участками вырубали дорожки. А общее впечатление, как будто мы в лесу…

После дороги, как я уже говорил, были мы здорово грязные. Пошли купаться. Сошли с бережка крутого в воду, отошли метра на три в стремнинку и плещемся голяком. Вдруг вижу я, как из наших вещичек с берега в воду ныряет змея. Серая, толстая, длинная. И плывет по течению мимо нас. В метре проплыла. Я застыл как идол каменный. Двинуться не могу. Не то, что бежать от неё в воде. Это было бы смешно, если бы не было… Сами понимаете. Вдруг следом за первой вторая тем же манером мимо нас поплыла. Стоим мы и думаем, что делать. Вода холодная. А что там на берегу, неясно. Сколько их там ещё в наших шмотках пригрелись… ну делать нечего, вылезли потихоньку. Настроение гнусное. Ходим по вырубленным дорожкам и постоянно видим волнистые следы на песке. Ещё значит, одна проползла. Но жизнь продолжается. Этим вечером у Витька Голубева был день рождения. По этому поводу в его палатке устроили небольшую вечеринку. И я был приглашен. Посидели очень неплохо. Спиртик, суровые мужские разговоры за жизнь, песни. Словом, небольшой релакс посреди маршрута. Всё кончается и этот приятный вечерок закончился. Так мне казалось… Я тепло попрощался с товарищами и пошёл к себе в палатку спать. А надо сказать, что палатку почему-то поставили буквально в пяти сантиметрах от берегового обрыва. Очень крутого, кстати. Или некстати. И входом как раз со стороны реки. Все уже были в палатке. Закрыли её плотно. От змей, наверное. Я, балансируя на этих пяти сантиметрах, долго пытался развязать вход. Никак не получалось почему-то. Наверное, из-за хорошего настроения. Я уже начал чертыхаться и требовать, чтобы эти сони меня впустили. На мои призывы откликнулась Таня Левина. Она расстегнула все крючки, вылезла из палатки и стала выяснять, как я себя чувствую. Я сказал, что чувствую себя превосходно, а если сейчас залягу в спальник, то буду чувствовать ещё лучше. Но Таня почему-то мне не поверила. Она решила мне помочь. Не поленилась пойти (по змеиным тропам!!!) в палатку к Запорожцу и спросить у него, что делать с Лебедем. Ему, мол, плохо. А я в это время опять никак не мог залезть в палатку. Устал уже с ними со всеми бороться. Недовольный Запорожец сказал Тане, что Лебедя надо напоить марганцовкой. Чувствуете, ОПЯТЬ марганцовка!!! Всё-таки она играла зловещую роль в моей жизни. Таня развела в кружке марганцовку, разбудила меня и стала предлагать выпить. Я честно и откровенно ей сказал, что сейчас станет плохо не только мне, а всем жителям палатки. Она не поверила. И я со словами - я тебя предупредил! – выпил эту кружку. Результат не заставил себя долго ждать. Места у входа было очень мало, и я постепенно начал влезать в палатку. Ну, тут и началось. В итоге мои взбешенные сожители выбросили мой спальник на улицу и заперлись. Утром они долго отмывали свои вещи. А мне пришлось улечься спать около палатки. Про змей я уже не думал…

Наутро мы с Голубевым на передней греби умаялись грести. Камни все почему-то двоились. Вот и приходилось работать вдвое больше.

В этот день Телегин добыл гуся. Да! Настоящего, толстого, белого. Гусь вдруг спрыгнул перед нашим плотом с берега и поплыл через реку. Откуда он взялся, непонятно. Селений рядом не было. Поэтому мы его с полным правом сочли диким. И Телегин умудрился попасть в него обрезком трубы. А вечером мы причалили около какого-то здорового огорода, который охранял местный житель. Он с большой радостью угостил нас овощами и фруктами. Мы его тоже чем-то угостили. И получился у нас прекрасный борщик с гусем.

Ещё про один эпизод расскажу. Проплывали мы одну шуструю шиверку, и вдруг под плотом мелькнуло какое-то красное пятно. После причаливания не поленились вернуться и посмотреть, что же это за пятно. Вытащили. Оказался довольно большой мешок. Внутри продукты и вещи. Продукты были почти все размокшие, а вот вещи – это особая история.

Во – первых, вещи оказались женскими. Очень красивое женское бельё. Наши дамы оценили. Во-вторых, два паспорта. И, в-третьих, деньги. Довольно много. Несколько сотен. По тем временам – ого! Паспорта мужской и женский. Прописка в Риге. Паспорта и деньги просушили. Они потом ещё сыграли свою неожиданную роль.

Дело в том, что вскоре река пересекалась с шоссе. А это означало возможность закончить сплав. Часть группы должна была уже уезжать. Мы их проводили, а сами проплыли ещё два или три дня. До следующего моста. Там разобрались. Плоты упаковали, сетку - рабицу оставили на берегу и стали пытаться остановить попутку. Надо было выбираться в жилуху. Машины шли редко и не останавливаясь. Наконец, один остановился и сказал нам, что зря мы голосуем, нас никто не подвезёт. Пограничная зона. А через пару километров – пограничный пост. А надо сказать, что для этого похода требовалось оформить пропуска в погранзону. Китай рядом. На кого-то пропуска оформили прямо с записью в маршрутную книжку. Кто-то сам оформлял. Я вообще ничего про это дело не знал. Часть людей, у которых были пропуска, уже уехали. Пропуска оставили нам. Короче, поименно пропуска не сходились с наличным составом совершенно. А поштучно расхождение было на одну штуку. Людей больше, чем пропусков. Но мы как-то об этом и забыли. Мы уже решили, что придется тащиться пешком до поста. Но тут всё-таки один автобус остановился, и шофёр согласился подвезти нас к пограничникам. Когда мы уже подъезжали к посту, нас лихо обогнал газик и заставил остановиться. Из него вышли два автоматчика и встали у дверей. В автобус вошел лейтенант из местных. Началась дружеская беседа с требования показать пропуска. Мы собрали все паспорта и пропуска и передали ему. Он посчитал нас по головам и сравнил с числом пропусков, не проверяя конкретно фамилии. И вот опять ЧУДО! Он ошибся при счете именно на одного человека и именно в нужную сторону. Вот так тоже бывает! Поскольку число людей и число пропусков при его подсчете совпало, то он не возбудился, а начал спокойно сравнивать фамилии. И вот тут Телегин проявил себя отличным психологом. Он же знал, что соответствия нет, и сейчас начнется уже другой разговор. Он бодро сказал лейтенанту: «а мы паспорта нашли». Тот сразу встрепенулся! Как! В погранзоне есть паспорта, а людей нет? Он увел Колю на пост для написания объяснений. Кстати, автоматчики от дверей не отходили. Вскоре Коля пришел довольный. А вот водила был совсем недовольный. Ему сделали втык за то, что он нас согласился подвезти. И лейтенант его предупредил, что если ещё раз такое повторится, то здесь ему больше не работать. А в порядке наказания поручил нас довезти до города. И чтоб нигде не останавливался!! А то вдруг эти подозрительные личности (всё-таки подозрительные; это аксиома для погранзоны) разбегутся.

Ну, дальше было уже не так интересно. Жилуха, самолет, Москва.

А с рижанами мы связались. Списали их адреса из паспортов и написали им письма. Они приехали в Москву на наш гусятник, привезли рижского бальзама. Очень благодарили за деньги и вещи. Кстати, бельё оказалось контрабандным. Тогда в Риге можно было его достать. Это же международный порт был… Поэтому оно было таким красивым. Рассказали про свои приключения. Оказывается, они плыли на нескольких байдарках. В итоге все байдарки поломались, и вся группа как-то эвакуировалась на машинах. Подробности не помню.

Вот такой был мой первый азиатский поход.

12. Тянь-Шань, река Чаткал, 1980 год

Подъезжая к Джамбулу и разбираясь с вещами, Атапин обнаружил недостачу снаряжения. Расскажу немного подробнее про его плот. В отличие от обычных плотов и катамаранов этот имел не плоскостную, а трехмерную металлическую основу. Больше всего эта конструкция напоминала самолеты братьев Райт и их современников. Этажерка, к которой снизу привязывались две продольные гондолы. То есть, по идее это был четырехместный катамаран. Но эти четверо должны были сидеть на гондоле не верхом, а как на скамейке, попарно, лицом в центр плота. То есть мордами друг в друга пялиться. И не просто пялиться, но и грести. Не мордами, а руками, конечно. А грести не вёслами, а гребями на манер плотовых. Одна передняя и одна задняя. Роль подгребиц исполняли вертикальные металлические штыри, закрепленные на самых краях (переднем и заднем) этого плотоката. Надеюсь, что специалисты поняли. Ещё маленькая деталь – вся эта конструкция была собрана из пятнадцатимиллиметровых дюралевых уголков на болтах с гайками. Зачем такие подробности рассказываю, вы поймете попозже… А гондолы были диаметром около метра. По две надувных емкости в одной оболочке. Так вот именно эту оболочку (одну из двух) он и оставил дома. А была она сделана из «атомной» ткани. Так Володя её называл. Прочности неимоверной. Вот и что бы вы стали делать, осознав сей драматический факт? Я ничего конструктивного придумать не мог. А Володя придумал. Надо сказать, что приезжали мы в город уже под вечер. Приехали, стали соображать с ночлегом, а Атапин, поручив кому-то свои рюкзаки, резко куда-то свалил.

Ну, свалил и свалил. Занимаемся ночлегом. Рядом с привокзальной площадью был какой-то сквер. Вот в нем мы и решили лечь спать. Палатки ставить не стали. Просто сложили шмотки в кучу и вокруг неё залегли в спальники. Простые люди… Через некоторое время к нам, правда, подошли милиционеры. Проверили документы и, пожелав спокойной ночи, удалились. Вот какие были тогда нравы. Но всё-таки, на всякий случай, мы решили оставлять дежурного с фонариком. Первому выпало дежурить Юре Мохову. Да, да. Уже известному вам. Юра ходил вокруг нашей кучи и скучал. Но тут он заметил недалеко от нашего лежбища какой-то высокий и глухой забор. Юра подошел к нему и посветил фонариком. А фонарик у него был модели «жучка». Помните, наверное. Что тут началось! За забором была какая-то база, охраняемая собаками. Они подняли жуткий вой и лай. Юра очень заинтересовался этим фактом и продолжил свои исследования. Он стремился установить причинно – следственную связь между жужжанием своей «жучки» и лаем тех жучек. Связь была установлена очень быстро. Видели бы вы радостное выражение его лица. Так что Юра занимался исследованием не только своего организма, но и других тоже. Собачьих, например. Он с удовольствием продолжил бы свои опыты, но народ стал орать на него почище этих собак, чтобы прекратил. А собаки, поняв по нашим крикам, что врагов много, совсем уже осатанели… Думаю, что у них после такого был нервный срыв.

Постепенно всё затихло, и мы немного поспали. А под утро прибыл Атапин. Он проявил недюжинную смекалку в деле восстановления оболочки для гондолы. Порыскав по вечернему Джамбулу, Володя нашёл работающий продовольственный магазин, в котором ему согласились продать мешки из-под сахара. Мешки были из плотной и прочной мешковины. Простите мне эту тавтологию. После этого Володя продолжил беготню по ночному городу с целью нахождения работающей швейной фабрики. Нашёл!!! И там ему по образцу, который он прихватил с собой, сшили аналог. Хотя и не из «атомной» ткани, но лучше, чем ничего!

А потом мы уехали из гостеприимного Джамбула в горы. Вёз нас мощный «Урал». Если не ошибаюсь, то ехали мы двести километров. Заехали в поселок Янги – Базар, который расположен на впадении Сандалаша в Чаткал. Там мы оставили часть продуктов и снаряжения. В частности, атапинский плот. Телегин не решился плыть на нем по Сандалашу. Как выяснилось позже, он оказался просто провидцем. После Янги – Базара дорога резко пошла в гору. Проехав по распадку до последней ровной площадки, водила пожелал нам удачного сплава и уехал. Кстати, заплатили мы ему какую-то сумму (не слишком большую) и плюс бинокль. А в качестве «бонуса» дали пару пачек чая. В горах это валюта. Тогда был самый крутой чай – «индийский со слоном» в плотных картонных пачках и в маленьких бумажных. Чай этот мы набирали с собой именно для всяких сделок. «Урал» уехал, а нам надо идти пешку. Впереди был неплохой перевал – 3500м. Внимательный читатель должен вспомнить, что примерно такую высоту имел пик Топографов, на который мы собирались взойти по пути на реку Хамсару. А тут не пик, а перевал. Какая же высота была у здешних пиков…

Стали собирать и упаковывать вещички. Как всегда в походах с Телегиным, у каждого было по несколько «мест багажа». Поэтому таскаться приходилось челноком. Мне, в частности, помимо моих вещей пришлось тащить на перевал ещё и ПСН (плот спасательный надувной – армейское снаряжение). Нехилый вес. Около 40 кг. Но сначала я нёс свой рюкзак. Перед выходом я обратил внимание на то, как собирается нести вещи Атапин. Здесь надо сделать небольшое пояснение. Вы помните, что свой плот Володя оставил в Янги – Базаре. Но плот у него был не сам по себе, а со средством транспортировки. У Володи всё было продумано. Как тащить этот набор железяк? Ни в руках, ни на спине неудобно. Вот он и придумал транспорт. Представьте себе велосипедное колесо. К оси с двух сторон прикреплены длинные треугольники из тех же уголков. Треугольники направлены основанием вверх, и там, где колесо заканчивается, они соединены небольшой платформой. Кладете плотовую упаковку на эту платформу вдоль движения, привязываете её и, держась за упаковку, толкаете колесо по дорожке. Можно сказать, само едет, усилий прилагать почти не приходится. Отличная конструкция. Это если ехать по асфальту. А вот в гору переть – это да….. Но Атапина такие пустяки не останавливали никогда. В помощь ему дали Серёгу Файтлина. Это мой сослуживец, который уже ходил со мной на Кавказ на Цхени – Цхали. И вот, проходя мимо этой пары, я заметил, что напряжение у них на максимуме, а силы – на минимуме. Движимый неистребимым человеколюбием, я предложил свою помощь. И вот мы, три идиота с рюкзаками, с помощью рук, ног, зубов и проч. затаскиваем железную упаковку на колесе в гору. Сказать, что нам было неудобно, значит не сказать ничего! Зато, если попадался ровный участок с тропой (метра три…) то катить её было одно удовольствие. Так или иначе, перевал был пройден. А от него до реки было около 15 км. Так мне запомнилось. Может кто-то меня поправит. А километраж важен по одной причине, о которой сейчас расскажу. Если коротко, то мне просто ОЧЕНЬ понравился этот перевал. И когда мы уже дошли до реки, поставили лагерь и поужинали, мне ОЧЕНЬ сильно захотелось ещё раз побывать на нём. Я сказал Телегину, что хочу немножко прогуляться (это уже в полной темноте). Он не возражал. Дорога была простая – вдоль распадка до перевала. Я пошел бодрым шагом по тропе. Откуда силы брались?... Почему-то о змеях не думалось. Хотелось побыстрее дойти до перевала. Иду. Тишина, звёзды, горы в лунном свете. Ощущение какой-то нереальности. Обстановка просто завораживающая. Вдруг слышу впереди какой-то шум. Остановился. Тихо. Потом опять шум сыпящихся камней. Стало жутковато. Впервые подумал, что такая прогулка весьма смахивает на авантюру. Ну, не возвращаться же. Пошёл. Опять шум. Остановился. И вдруг различил, что впереди на тропе стоят две лошади. Большая и поменьше. Наверное, кобыла с жеребенком. Они тоже стояли и пытались понять, кто за ними идёт. Я шумнул, и они сорвались с места и быстро-быстро поскакали на другую сторону распадка. Потом я ещё долго их слышал….

Больше приключений по пути на перевал не было. Последний взлет был по снежнику. На нем прекрасно были видны следы нашего спуска. Я поднимался быстро. Спешил поскорее взобраться на перевал. Что меня так гнало вперёд, я не могу объяснить. И вот я наверху. Перевал был на довольно открытом месте. С него во все стороны были видны горы, горы и горы… лунища, звёзды, и ТИШИНА. Совершенно забыт поход, лагерь со спящими участниками, река. Только я и космос. Звучит высокопарно, но примерно так я себя и ощущал. Больше таких минут не было в моей жизни… Но через некоторое время разум мой проснулся и я поспешил в лагерь. Сколько времени продолжалась моя вылазка, я не помню. Но вот расстояние 15 км почему-то осталось в памяти. Получается, что я пробежал ещё 30 км в дополнение к полному дню. Всё возможно в молодости…

Постройка не запомнилась ничем особенным кроме, разве что, визита в палатку барсука. Здоровый такой. Весь мохнатый. Шерсть красивая. Но злой! Ужас! Забился в угол и шипит. Кто-то обмотав руки брезентом, смог ухватить его за загривок. И вот тут один из участников вознамерился его зарезать и снять шкуру на шапку. Но большинство оказалось любителями живой природы, и барсука отпустили. А этим «кровожадным» участником был один из группы Злобина – Жора. Надо сказать, что потом «запасливый» характер Жоры проявился ещё в одном мероприятии. Но об этом потом.

Сандалаш оказался очень сложной рекой. Да другого мы от него и не ожидали. Хорошая добротная шестёрка. Но плыли хорошо, без потерь. Здесь я хочу рассказать об одном из участников – Вите Отвечалове. Интересный человек с необычной туристской судьбой. После пяти минут общения с ним сразу на ум приходило сравнение с добродушным сказочным медведем. Крупный, сильный, очень мягкий и добрый. Умелец! Многое снаряжение сделал своими руками. В частности, катамаран. Он его назвал «катапрыгом». Катамаран был классической двойкой. С кем плыл Витя, я не помню, но помню, что плыл он дня три-четыре. А потом сошел на берег и все время шел по тропе, параллельно с нашим сплавом. Я никак не мог понять, почему он прекратил свой сплав. И кто-то мне рассказал его историю. Не знаю, правда это или нет, но очень вероятно, что так и было. В первый водный поход (пару лет назад) его позвал Олег Запорожец. Авантюрист тот ещё! И позвал не на Истру, а сразу на Ингури на май. На катамаране. Эта затея была значительно опаснее, чем моё приключение с Тимощенко на Кодори. Мало того, что Ингури в мае – очень весёлая река, так на ней ещё и Ингури – ГЭС расположена. И вот, плыли они плыли, а впереди та самая ГЭС. В это время катамаран перевернулся, Витя плыл рядом с ним, весь перепутанный чальной верёвкой. Катамаран, естественно, был неуправляем. Запорожец, не склонный к долгим раздумьям, стал прямо на Вите резать эту верёвку, пытаясь его освободить. К счастью это ему удалось. Они оба с катом успели причалить к берегу. Казалось бы, всё хорошо. Действительно, хорошо. Но для Вити это оказалось таким потрясением, что он с тех пор не мог заставить себя проплыть на любом судне. И вот в этом походе он плыл даже несколько дней. Как же он был счастлив! Он всем говорил, что смог себя пересилить. Но всё-таки, по мере усложнения порогов, сошёл на берег. И такие бывают истории. Не знаю, что с ним дальше стало.

И вот мы приплыли в Янги - Базар. Там нас ждали оставленные на хранение продукты и атапинский плот. Но, как оказалось, нас ждало не только это. Ещё нас ждали девочка Ира и мальчик Паша. Ну, девочка и мальчик – это я несколько подзагнул. Довольно взрослые особи. Ира приехала к кому-то из нашей группы вдогонку. К кому, не помню. А Пашку взяла в качестве сопровождающего. Не помню, знал ли Телегин заранее об этом прибавлении в группе. Но если и не знал, то узнал. А Пашка очень быстро и хорошо вписался в группу. Был он довольно упитанным доброжелательным и компанейским очкариком.

Ну, перейдем непосредственно к сплаву. Так как у нас добавилось одно плавсредство, то команды стали перераспределяться. Я попросился к Атапину на его суперплот. Ещё один камикадзе – Володя Гребенюк. Не могу его не вспомнить добрым словом. То ли мне везло на участников, то ли, действительно, в сложные походы урод не ходят, но люди меня окружали хорошие. С Володей мы очень сдружились. Я потом даже ездил к нему в Дубну на какой-то юбилей их турсекции. И мы с женой у него дома жили эти пару дней. А потом я с ним встретился где-то по пути с Кавказа в Москву на май. Наши поезда оказались стоящими рядом. До сих пор помню наши радостные объятия. Сейчас подумал, что это ведь одно из счастливых качеств туризма – знакомство с хорошими людьми… И с Атапиным мы подружились. Он потом ещё часто заезжал ко мне в гости, бывая в Москве.

Что-то меня на лирику потянуло. А, между тем, дальше плыть пора. Кто у нас был четвертый, я не помню. Прошло-то уже 30 лет…

Катамаран мы собрали довольно быстро. Привязали две гондолы. Как вы помните, одна оболочка была из «атомной» ткани, а другая просто из мешковины. Все уплыли вперед, а мы немного подзадержались. А строились мы в небольшой бухточке. Уселись на плот и попытались отплыть. Но что-то мы никак не могли из этой бухточки выплыть. Нас упорно прибивало к берегу. А берег-то скальный. Тремся и тремся об скалы. Никак не можем выплыть в струю. Что-то странное. Но кое-как гребями и ногами оттолкнулись. Поплыли. А начинался Чаткал с «Первого каньона». Непроходимого. Водопад там был. И до каньона было километра три, кажется. Все эти километры Чаткал был довольно широким и с хорошей мощной струёй. И один за другим следовали сильные прижимы. То левый, то правый. Словом, смотри в оба и не проскочи в водопад. Но мы стали осознавать, что наш плот как-то плоховато управляется. Вроде бы, в прижим заходим хорошо, чисто и правильно, а нас размазывает по стенке. Пару раз были на грани переворота. Ничего не понимаю! Гребём изо всех сил, а плот перемещается на какие-то сантиметры. Это поперёк течения, а вдоль несётся будь здоров! И тут кого-то из нас осенило! Греби-то на обратном ходу из воды почти не поднимаются. Т.е. лопасти были всё время в воде и, соответственно, гребки были и туда и сюда одинаковыми. Не знаю, поняли ли меня люди, которые на плотах не плавали, но специалистам, я думаю, понятно, что мы просто лопастями в воде телепали, как рыба хвостом…

Вот тут мы струхнули. С трудом отбившись от очередного прижима, мы увидели всю нашу флотилию, причаленную к левому берегу. А они должны были зачалиться перед водопадом. Значит, вот он уже, водопадик-то! А мы мимо них с песнями пролетаем. При этом упираемся, как негры. Мысли уже появились, как бы половчее с плота сигануть с вещами. Сначала на берегу шутки шутили, а потом Телегин понял, что что-то тут не так. Вижу, как он резко отвязывает один из плотов, на который быстро забрались несколько добровольцев, и они пытаются нас догнать. Не знаю, удалось бы им это сделать, но нам повезло (как часто спасает везение в походах! Помните ту сухую сосенку на Кольском? А топографов с их рецептом живицы на Хамсаре? А избушку на болоте при плутаниях в снегу на Уде? Да сколько их ещё было в моей туристской жизни!) и мы подсели на мель. Сразу в воду и держать плот. Тут и спасатели подоспели. Оттащили мы плот к лагерю. Стали думать, как менять конструкцию, чтобы греби заработали. Ничего конструктивного придумать не смогли. Остался только вариант обычной посадки на катамаран. Но для этого пришлось сделать каждому личное весло. Хорошо, что у дубнинцев были запасные дюралевые лопасти.

Водопад обнесли и поплыли дальше. Сплав уже проходил нормально. Наш катамаран оказался весьма неплохим. Верткий, лёгкий, плавучий. И оболочка мешочная вела себя нормально. Но потом начались новые неприятности. Уголки стали лопаться. Очевидно, они не были рассчитаны на такие нагрузки во всех направлениях. Лопались они, конечно, в самый неподходящий момент. Висишь над водой с веслом на подтяге, зацепившись пальцами ног за этот самый уголок в середине плота, а он тут и лопается с противным звуком «пинннь!». Совершенно не к месту. Сначала Володя их менял на запасные, но постепенно запас кончился, а лопанья не кончались. И плот стал напоминать дикобраза с торчащими во все стороны иглами пятнадцатимиллиметровыми… Добром это не должно было закончиться. Так и случилось. В одном очень хорошем сливе плот провалился в бочке и один из торчащих уголков лихо проткнул тряпочную оболочку и вместе с ней гондолу. Плот стал тонуть. Но не сразу, а на манер «Титаника», постепенно. Мы не стали ждать завершения процесса, спрыгнули в воду и потянули плот к берегу. Притянули. Ещё бы! Взыграл инстинкт самосохранения и элементарная жадность. Рюкзаки-то с вещами не хотелось утопить. Ну, вылезли на бережок. Отряхнулись. И, не сговариваясь, объявили Атапину, что больше мы на это судно ни ногой. Пусть даже и не старается чинить. Эксперимент объявили законченным. Со сравнительно успешным результатом. Ведь Володя это плавсредство не испытывал до похода. Сугубо теоретически всё было хорошо. А на практике оказалось – не очень.. Но я не жалел о том, что поплыл на этом судне. Я тогда ещё стремился получить как можно больше адреналина. Не хватало мне его в обычной жизни.

Телегин с грустью воспринял наше решение, т.к. надо было куда-то рассовать ещё четверых оболтусов. Помню, что на одном плоту нас теперь было больше 10 человек. В середине куча рюкзаков. И кусты колючей облепихи, которую барышни – паразиты (телегинское определение) старательно стригли и перекручивали с сахаром на мясорубке. А тем временем пороги заканчивались. Попался нам какой-то заброшенный сад. Чего там только не было! Яблоки, сливы, абрикосы, фисташки и совершенно обалденные груши!!!! Паслись мы в этом саду долго и с наслаждением. Были там ещё грецкие орехи. Совершенно неожиданно для меня они оказались «завёрнутыми» в зелёную кожуру. Знающие люди пояснили, что эта кожура должна лопнуть, и тогда покажется орех в своём обычном виде. Но с орехами не заладилось у нас. Пришёл Отвечалов, который по-прежнему шёл по берегу и рассказал, что встретил на тропе каких-то местных. Они ему в ходе тёплой беседы поведали, что внизу в долине стоят заградотряды и всех обыскивают на предмет этих самых грецких орехов. Так что орехи мы с собой не потащили на всякий случай. А вот груши никто не изымал, и Жора набрал полный рюкзак. Я не преувеличиваю. Груши были просто великолепные – крупные, крепкие, сочные, сладкие! Вот просто слюнки потекли, как их вспомнил. Ну, посмеялись малость над Жорой – куда ты, мол, столько набрал, как в Дубну потащишь? Но крепок был Жора. Не сдался. Своя ноша не тянет.

А пороги тем временем заканчивались. Осталось два порога. А тут как раз к реке подошла дорога. До водохранилища осталось несколько километров. Народ решил закончить сплав и пойти пешком. Но вещи тащить никто не хотел. Поэтому решили оставить один плот и на него погрузить максимум груза. А люди налегке пойдут пешком по дороге. На берегу водохранилища встретимся. Нормальный план. Ничто не предвещало никаких грозных событий. Жаркий день, солнце, впереди тихая вода. Я, конечно, решил плыть, а не идти по дороге. Всё хотел наплаваться под завязку. На плот барахла навалили немерено. Все же хотели идти налегке. И я их понимаю. Но нас тоже надо понять. Перегруз был весьма приличный. А тут ещё Жора пристал со своими грушами. Рюкзак у него был ими забит под завязку. Килограмм тридцать, не меньше! Мы отказывались, но он просто свалил нам рюкзак на плот и сбежал вдогонку за остальными. Ну, не выбрасывать же, продукт. Ладно, привязали кое-как. Поплыли. Первый из двух порогов назывался просто и без затей «бочка». Ну, бочка - она бочка и есть. Ничего интересного. Вот только притопли мы в ней сильно. По «это самое»… Плот тяжеленный. А второй порог был уже вскоре. Как назывался, не помню, но суть его была в крутом зигзаге. Но русло чистое. Поэтому не волновались. Ждём порога. Но он, как это часто бывает, подкрался незаметно. И оказался уж ОЧЕНЬ узким и крутым зигзагом. Ширина реки стала около 3 метров и первый левый поворот был на 90 градусов и тут же вправо, опять на 90. Нос кое-как впихнули в эту щель, а корма встала вертикально на правую скалу. Народ кормовой (и я в том числе) шустро полезли по плоту, как по лестнице, наверх. Плот закрутило почти в ленту Мёбиуса. Вся вода стала переть в середину плота. А вся середина была забита вещами. Напор был зверский. Плот начал потрескивать. Да ещё и задняя гребь булькнула (в буквальном смысле – утонула; она же металлическая была…), когда нас поставило вертикально. А нос упирался при этом в левую скалу. Короче, нас заклинило в полусогнутом состоянии. И ни с места. Только плот трещит потихоньку. Разумеется, на берегу никого нет. Помощи ждать не приходится. Но, как обычно в таких случаях, затихли, подумали и начали действовать. Передние ребята слезли на маленький уступчик на левой скале и стали помаленьку проталкивать плот в струю. А мы сзади слезли с плота и перебрались на скалу. Это чтобы плот облегчить. Постепенно плот стал проползать в щёлку, и мы на него перебрались. Ну, наконец-то нас выплюнуло! Две гондолы слева завернулись под плот, не выдержав такого варварского метода сплава. Помню, как Пашка прямо в очках нырял под плот и выправлял гондолы. А мы уже понемногу приходили в себя. У нас была запасная гребь. Поставили её на заднюю подгребицу. Лопасть была привязана чуть ли не веревочками. Болталась и дребезжала. Казалось, что от одного сильного гребка она сломается. Но, как потом выяснилось, она была крепче, чем мы думали…

Постепенно эмоции затихли. Ну, что, в конце концов? Порог прошли. Все целы. Вещи на месте. Плывем, курим, по сторонам глядим. А по этим самым сторонам всё как-то необычно. Плывём мы явно по ущелью какому-то. Берега высокие и крутые. А по лоции уже должно быть водохранилище. Мы спокойны. Что уж нервничать на водохранилище-то. Только его всё нету. Плывём мы как будто по биллиардному столу. Только не по зеленому сукну, а по грязно-желтому песку. Совершенно голая плоскость, а на ней желоб из крупной гальки. В этом желобе собственно и река находится. Берега гладкие, довольно крутые, высотой примерно полметра. Как в ванне плывем. И всё ждем, когда же мы окажемся в водохранилище-то. А на крутых скальных берегах какие-то странные полосы строго горизонтальные. Ничего не понимаем. И вдруг…

Здесь я, пожалуй, немного отвлекусь для рассказа ещё об одном участнике этого похода – Сане Волкове (ударение на втором слоге!). Это был (да и сейчас остаётся) человек просто с феноменальной памятью. Он помнит даты, фамилии, лоции рек, описания порогов, названия всех пройденных рек с притоками, а также показатели расхода воды с разбивкой по годам и по порогам. Короче, кладезь водно-туристской информации. И не только её. Но, и вообще – кладезь. Я потом с ним несколько раз ходил в «матрасные» походы в Карелию и на Кольский на катамаранах. Он отличный организатор, всё помнит, всё предусматривает и предвидит. Наверное, поэтому довольно большая общность хороших людей вот уже лет тридцать ходит с ним в походы и не только. При этом, он, конечно, довольно занудный. Но и на солнце бывают пятна, как говорится. Итак, вдруг этот самый Волков достаёт лоцию и радует нас всех следующей информацией. Мужики, говорит он, похоже, что водохранилище спустили. Это иногда делают для поливки хлопчатниковых полей. То есть мы плывём по ДНУ водохранилища. В это мы все сразу поверили. Но это оказалась ещё не вся информация. При спуске водохранилища в русле обнажается водопад высотой шесть метров. Вот тут стало по-настоящему страшно. Телегин резко скомандовал чалку. А чалка у Телегина очень простая – все спрыгивают с плота в воду и вцепляются кто за что может на плоту. Лишь бы плот немного притормозить. А чальщик, тем временем, пытается веревку за что-нибудь завязать. Но тут с чалкой сразу не заладилось дело. Во-первых, струя сильная, во-вторых, на берег выскочить не можем. Как я уже говорил, высота его от воды около полуметра. Всё время срываешься с берега в воду под плот. А, в-третьих, чалку не за что завязать. Дно чистое. Песок один. Короче, все в воде, плот нас тащит, сколько до водопада – неизвестно, причалиться не можем! Но не отпускать же плот со всеми вещами. А вещи, как вы помните, были со всей группы собраны…Лепота.

И вот тут у меня наступил какой-то провал в сознании. Не сейчас наступил, а тогда. Помню, что плот нас всех тащит, а потом я уже оказываюсь один на плоту. Все на берегу. Греби подняты на плот. И я , как на летучем голландце, пру прямо в водопад.

Я, как правило, в своих заметках, не вдавался в подробности прохождения порогов, если вы помните. Но ТАКОЕ прохождение врезалось в память на всю жизнь….

Я спускаю заднюю гребь в воду и пытаюсь прибиваться к берегу. Вдруг слышу какие-то сдавленные крики спереди. Подбегаю на нос и вижу, что под плотом головой вперед, лежа на спине и держась руками за переднюю поперечину плывет один из наших. Выбраться из - под плота он никак не может. Плот наплывает на него все время. Руки отпустить тоже не хочет. И орет. Я бы тоже заорал наверняка в таком положении. Тут на плоту появились ещё люди. Вытащили мы бедолагу общими усилиями на палубу. Стали опять к берегу грести. А на берегу человека три тянут за чалку, пытаются нас затормозить. Ладно, не буду дальше нагнетать. Удалось нам всё-таки зацепиться за берег. Вытащили корму на камни. Все держим плот, боимся, что уплывет. Слов нет. Молчим и дышим, как марафонцы на финише… Телегин пошел на разведку. Вскоре приходит и сообщает радостно, что мы не доплыли до водопада метров триста. При этом сообщает, что метров через сто есть тихая бухточка, в которую хорошо бы плот перегнать. Мы все, не сговариваясь, заорали, что больше мы на плот ни ногой! Страшно. Правда, страшно после такого… Но Телегин, как отличный психолог, нас потихоньку уговорил. А может просто потрясение слегка затихло. Встали на плот и спокойно проплыли эти сто метров. Зачалились в бухточке. Вышли на бережок, а там уже и дорога видна. Значит скоро наши подойдут. Сидим, переживаем, нервно смеёмся. И тут кто-то говорит – а это всё груши виноваты! Если бы не они, плот легче бы был! Развязываем жорин рюкзак и начинаем поглощать груши. Какой же у них был прекрасный вкус! Ну, а тут и ребята стали подходить. Смотрят на нас и не понимают, а что это мы такие мокрые. А Жора как увидел, что мы полрюкзака уже съели, очень сильно осерчал. Но нам уже все было нипочем.

Собрались, добыли какой-то грузовик и поехали в жилуху. Сзади было видно полупустое водохранилище и на берегу его Бричмула..

Вот такой был мой второй азиатский поход. И так оказалось, что это был мой последний дальний поход. Потом начались шабашки, потом дочка подросла. Стал с ней ходить в те самые «матрасные» с новой командой под руководством Волкова. Познакомился ещё со многими хорошими людьми. Но это уже другой пласт моей походной жизни. Может быть, и о нём напишу когда-нибудь.